Каторжанин

Ревущий голос и вид вооруженных спецов не вогнал его в ступор, Матвей вытащил ствол из-под подушки, но сильный удар в голову остановил его…

Живой коридор из солдат внутренней службы, оскорбительные окрики, лай овчарок… Из автозака нужно выскочить быстро и ловко: промедлишь или, что еще хуже, упадешь, узнаешь остроту собачьих зубов. И такое может случиться, если не повезет…

Однажды Матвей уже проходил через точно такой же коридор. И в том же месте. Ничего не изменилось за четыре года, разве что форма у ментов уже не та.

А ведь он знал, что когда-нибудь вернется в ту самую зону, из которой сбежал. Знал, но надеялся, что его минует чаша сия.

Он никому не говорил, что собирается в Москву. Даже Маркел об этом не знал. В Хабаровск ему нужно было, туда и он навострил лыжи… Только Ульян знал, куда едет Матвей. Заранее знал, потому что билеты на поезд выкупал. Даже телохранители узнали все в самый последний момент. Но Ульян сдать Матвея не мог…

Тогда кто? Юля?.. Она позвонила ему, когда поезд тронулся. Спросила, что у него там стучит. Спросила, куда он едет… Может, она видела, как Матвей садился в поезд. Он же не прятал лицо, когда шел через вокзал. А если она видела, в какой поезд он садился, то сказка про Хабаровск не проканала…

А Юля могла знать, что Матвей в бегах… Возможно, она всерьез думала, что Матвей мог лишить ее состояния, и упрятала его за решетку…

А может, и не Юля это…

Разберется Матвей. Если Маркел не выявит предателя, он сам вернется и разберется. А он вернется. Десять с половиной лет – это слишком много. А именно столько ему еще придется мотать. Три с половиной года за побег накинули. Незаконный ствол и подделку документов простили, а за побег впаяли. Плюс не отсиженный срок.

Попал Матвей. Конкретно попал.

Под Казанью его взяли, на чужой земле, пока Маркел узнал, пока меры принял, он уже и на этап ушел. Не тянули с ним, а смысл? И так все ясно. Влепили набавку, и в «столыпинский» вагон. И закрыли его там в специальном купе, чтобы весточку не смог подать, когда через Красносибирск шел. И ему никто ничего не смог передать.

Красносибирск остался в прошлом, а в настоящем – зона. И все мысли теперь о том, как «встать на лыжи». Не собирался Матвей засиживаться здесь. Дела у него, дела. Как там в Красносибирске? Система вроде бы отлажена, винтики подкручены, но вдруг кому-то захочется перевести стрелки под себя. Тот же Яша мог поднять волну. Вензель не прочь расшириться за счет других. У Воркутая амбиции. Пицунд опять же ножи точит…

Для вора тюрьма – дом родной, но Матвей здесь в гостях. В Красносибирск ему надо, к делам. А здесь он согласен на вторых ролях перетоптаться.

Не колотит он потны, не задирается с ментами. Надо спрыгнуть с подножки автозака – не вопрос. Бегом по живому коридору – нет проблем. Через шмон пройти – надо, так надо. Раз уж закрыли его здесь менты, то пусть и принимают на долгий постой. Понятно, что по-быстрому спрыгнуть не удастся, потерпеть придется…

В бане Матвей должен был сдать свою одежду и получить казенную. Знакомый процесс, однажды он уже через него проходил. И в этой самой бане. Прошел, встал под душ, уронил мыло, тогда и появился Губарь. Тогда и началось…

– Слышь, браток, ты надолго зачалился?

Матвей кисло посмотрел на мордастого крепыша в отглаженной робе. Лоб у него широкий, но низкий, с роговидными выступами над бровями. И смотрел он на Матвея, как будто собирался забодать его.

Чуть в стороне стоял еще один зэк, крупный, с массивной головой и бычьей шей. И непонятно, то ли с рогатым он заодно, то ли сам по себе добычу среди новеньких выискивает.

М‑да, еще до мыла не дошел, а уже началось.

– Десять в пике и девятка в бубне.

Десять лет с лишним ему положено, но девять лет из этого срока можно смело вычесть. Год-полтора отсидит Матвей, не больше. А то и раньше сдернет…

– Не понял, – нахмурился рогатый.

– Чего тебе нужно, непонятливый?

– Да вот куртец у тебя ничего. – Рогатый взялся пальцами за рукав его теплого кожаного полупальто.

Фирменный пошив, меховая подкладка, идеальный вариант под строгий костюм, который он собирался надеть в Москве. А в изолятор он отправился в спортивном костюме и куртку прихватил. Ее уже пытались «приватизировать», но Матвей не дал. В чем-то нужно было ехать в сибирскую зону.

– Я в курсе.

– У меня тут звонок скоро, мне прикид нужен, а у нас размерчики сходные.

– Куртку?

– Куртку.

– И все?

– И все.

Матвей кивнул, снял с вешалки куртку, отдал крепышу. Не нужен ему штатский клифт, он в казенном «на лыжи встанет». А если вдруг, то у него где-то на складе старая одежда должна быть. Во всяком случае, так можно было объяснить свою сговорчивость. Ну, если спросят.

– Ну, ты в натуре! – Зэк вроде бы обрадовался, но взгляд его при этом стал еще жестче.

Если Матвей так легко расстался с фарсовый курткой, значит, он лох, и с него нужно снимать до последнего. Логика железная.

– А костюмчик?

– Ты же сказал, все…

– Ну, сказал.

– Я не понял, ты что, не хозяин своему слову? – удивился Матвей.

– Да нет, я‑то как раз хозяин! – осклабился зэк. – Хочу – даю, хочу – забираю…