Каторжник император. Беньовский

«Святой Пётр» продолжал путь на юг.

Прошли вдоль островов Кунашир и Итуруп, самых южных в Курильской гряде. В отличие от северных Курил, голых и почти бесплодных, эти два острова были покрыты густой растительностью. Девственная тайга вздымалась на горные склоны, спускалась в речные долины. Встречались непроходимые заросли курильского бамбука. Зелёный пояс тайги сменялся высоко в горах снегами и голыми скалами. Вулканические вершины курились спокойными струйками дыма. В подзорную трубу удалось разглядеть медведя, рыбачившего в устье реки. Оба острова были обитаемы. В нескольких прибрежных пунктах виднелись айнские хижины, дымились костры, а возле них копошились фигурки людей.

Из Охотского моря вышли в Кунаширский пролив, отделяющий Кунашир от самого северного из Японских островов, известного в ту пору под названием Эдзо или Мацумай. Своё нынешнее название — Хоккайдо — остров получил значительно позже.

Беньовский и Чурин посовещались относительно дальнейшего маршрута — идти ли вдоль западного побережья Японских островов, не выходя в океан, либо вдоль восточного. Посоветовавшись, решили выйти в океан и идти вдоль восточного побережья Японии. Понадеялись на то, что в этих широтах Тихий океан не столь бурный и коварный, как севернее, в районе Курильских и Алеутских островов. Чурин слышал от знакомых купцов, ходивших в Японию, что восточное побережье этой страны наиболее заселено, здесь сосредоточены основные города и удобные гавани. Это также послужило аргументом в пользу выбора второго маршрута.

   — Сказывали те купцы, что все походы в Японию заканчивались без результата, — сказал Чурин, — Необщительный народ японцы. Торговать с нами не хотят. Встречают чужестранцев опасливо и стараются поскорее выпроводить восвояси.

   — Политика у них такая — изолировать страну от всякого внешнего проникновения, — ответил Беньовский. — Для европейских кораблей открыт один только порт Нагасаки на юге страны. Да не для всех европейских, а только для одних голландских. Прикажи-ка, Чурин, поднять на корабле голландский флаг.

   — Слушаюсь.

   — Мы теперь голландское судно. Ходили к русским берегам для торговли и промысла. Теперь идём в Нагасаки. Понятно тебе?

   — Теперь понимаю, зачем нам понадобился голландский флаг.

   — Именно затем.

Остров Эдзо, или Мацумай, напоминал своим ландшафтом южные Курилы. Те же леса, горы, снежные вершины. В ту пору этот самый северный из Японских островов был всё ещё мало заселён и освоен. Основное его население составляли айны, коренные жители. Редкие японские поселения были сосредоточены на побережье.

За Мацумаем протянулись берега главного и самого большого японского острова — Хонсю, или Хондо. Здесь ландшафт был совсем другой. Леса сменились возделанными полями. Населённые пункты стали встречаться чаще. Попадались и значительные по своей величине города. В море, на пути галиота, постоянно стали встречаться рыбачьи парусники. Паруса были сделаны из полосок расщеплённого бамбука, искусно связанных между собой в полотнища. Иногда на таких полотнищах были намалёваны иероглифические знаки или изображения сказочных драконов. Рыбаки-японцы приветливо махали рукой команде «Святого Петра» и что-то непонятно кричали.

Беглецов удивили не виданные ими в северных морях летучие рыбы. Они целыми стайками выпрыгивали из воды, взмахивая крыльями-плавниками, проносились над волнами и ныряли в морскую пучину.

Вдруг небо стало хмуриться и налетел шторм. Надежда на спокойствие Тихого океана никак не оправдалась. Шторм был жестоким, яростным, судно швыряло, как лёгкую щепку, с одного гребня волн на другой. Опасаясь, как бы разбушевавшаяся стихия не выбросила галиот на берег или на прибрежные камни, Чурин увёл корабль подальше от береговой черты, в открытое море. Потом канцелярист Рюмин скажет в своих записках: «Июля 2-го сделался шторм, который, продолжаясь с неимоверной жестокостью, грозил нам опасностью потонуть в морских волнах». Временами казалось, что «Святой Пётр», сбитый водяным валом и накренившийся набок больше критического предела, уже не сможет обрести нормальное, вертикальное положение и пойдёт ко дну. Забившиеся в трюме и по каютам люди шептали слова молитвы и испуганно вздрагивали, когда волны, словно тяжёлый всесокрушающий таран, бились о борт судна. Но искусство опытного штурмана, уверенно державшего в руках штурвал, победило стихию. Чурин сделал, казалось бы, невозможное и вывел корабль из шторма, правда изрядно потрёпанный, с изодранными парусами. На ходу приступили к ремонту такелажа, починке парусов.

Седьмого справа по ходу судна показался остров с большим прибрежным селением на его берегу.

   — Бросай якорь, — приказал Беньовский. — Кончились запасы пресной воды. Да и провиант пополнить надо бы.