Каторжный легион

— … помощь из города подойти не успеет, — закончил он. — Это не дело легионов, и потому, несмотря на особый статус нашей части, никому приказывать я не могу и не буду. На укрепление нижней плотины отправятся только добровольцы. Кто готов — семь шагов вперёд.

Строй заволновался. Чиновник рядом с командующим ничего не заметил — нервно, не скрывая переживаний, он переминался с ноги на ногу, протирал куском ткани лысину и мял рукой край тоги. Ожидая решения каменных лиц и неподвижных шеренг перед собой. Но офицерам всё было видно как на ладони: солдаты обдумывали слова трибуна. Своё начальство знали, и то, что отношение ни в случае отказа, ни в случае согласия не изменится, знали тоже. Как понимали все, что даже если марш-бросок (к тому же по жаре, таща на себе инструменты) начинать немедленно — всё равно подойдут к нужному месту они только к вечеру. А дальше, не дав себе отдохнуть, придётся валить лес, таскать и крепить камни, усиливая плотину. Рискуя второпях попасть под упавшую лесину, ошибиться от усталости… и каждое мгновение ожидая, что не успеют, что ревущий поток снесёт вместе с незаконченной постройкой. И всё ради чужих людей, которых они никогда не увидят и которые про их труд наверняка никогда не узнают… Едва истекло время, большая часть сделала заветные семь шагов. Сервий вдруг ощутил гордость за свою центурию — его парни вызвались все.

Остаток дня и ночь остались в памяти каким-то бесконечным хаосом. Сначала наполненным жарой и пылью дороги. Затем визгом пил, стуком топоров, криками, руганью и спешкой. Вот Сервий вместе с десятком мужиков одно за другим тащит огромные брёвна, а через непонятное время он при свете факелов подаёт эти брёвна наверх для крепежа. А ещё через несколько мгновений одна за другой лопаются верёвки, и бревно летит прямо на стоящих внизу, грозя раздавить самого ближнего к постройке человека в кровавую кашу… но пролетает мимо, потому что Дайви прыгает вперёд и своим весом успевает сбить и оттолкнуть с пути страшного снаряда стоящего спиной к плотине Матти…

Они успели. И когда чудовищный поток воды под утро дошёл до перемычки — оказался бессилен. Он лишь грозно гудел, шипел и рычал, хватал мусор, проносил мимо вырванные с корнем деревья, но сломать плотину не смог. А вскоре, словно испугавшись радостных криков победителей, река сначала притихла, а потом и вовсе вода пошла на убыль. Сервий, глядя на своих ребят, вдруг подумал: «Получу ценз — не буду я проситься в другое место. Наберу центурию здесь, из наших. Ты не прав, Луций. Они — люди. Да, когда-то оступившиеся, да, им нужно протянуть руку помощи и помочь вспомнить себя. Но всё-таки — люди! И, значит, Империя сможет выстоять против любого врага, а моё место — здесь!»