Катрин Денев. Красавица навсегда

В этот период Денев заново анализирует свои прежние роли у Бунюэля, Феррери, Поланского. «В некоторых моих героинях, – признает она, – есть противоречивость, но существуют вещи, на которые я никогда не соглашусь, – например, играть что-то женоненавистническое. Вместе с тем могу признать те же мотивы, если они воплощаются не всерьез, с юмором». Именно этот круг мыслей и ощущений привел Катрин Денев в фильмы Клода Лелуша. Впервые это произошло в 1976 году и свело Денев с Анук Эме, блиставшей десять лет назад у того же Лелуша в «Мужчине и женщине». Новый фильм плодовитого режиссера назывался «Если бы начать сначала». Но выяснилось, что сначала ничего начать нельзя.

Первые ленты Лелуша казались новым шагом в кинематографе: ведь он преподнес широкой публике своеобразную трансформацию опыта режиссеров-новаторов – от Годара до Антониони. В «Мужчине и женщине» очаровывали характерная для нового европейского кино свобода повествования, драматургические паузы, заполненные пейзажами, чередование диалога с внутренним монологом, цветного изображения – с черно-белым, почти документальных кадров техницированного мира – с нарочитым схематизмом комиксов. Заметно было и влияние «Шербурских зонтиков»: мелодия-лейтмотив «ша-ба-да-ба-да» подчеркивала лиризм провинции, прелесть простых, немного старомодных чувств.

И лишь когда появились новые работы Лелуша с их тривиальностью и назойливым самоцитированием, стало очевидно: авангардные режиссерские приемы используются для реставрации и подкрашивания старых сентиментальных схем. В отличие от Деми, Лелуш не стремился ни к самовыражению, ни к жанровому поиску; делал кино не для требовательного и не для примитивного зрителя, а для зрителя с претензиями – категории, становившейся все более многочисленной.

Тогда-то критика, поначалу сбитая с толку обаянием приморских зарисовок и «интеллектуальными диалогами» о Рембрандте, взяла реванш. Журнал «Кайе дю синема» в Словаре деятелей нового французского кино пишет о Лелуше: «Позор профессии – это он». Но дело просто в том, что у него несколько иная профессия. По словам критика Янины Маркулан, «в галантерейном магазине фирмы «Лелуш» всегда большой выбор товара»[33]. У Лелуша товаром становится все – и политика, и война, и спорт, и туризм, и любовь, и смерть. И обломки собственной легенды.

Единственные среди кинематографистов, кто относится к Лелушу лояльно, – это актеры. Еще бы: благодаря ему Трентиньян стал международной знаменитостью, а Анни Жирардо и Анук Эме создали незабываемые образы утонченных парижанок. И хотя в дальнейшем не столь уж часты бывали такого рода попадания, за ним прочно шла слава актерского режиссера. Денев знала об этом, знала и самого Лелуша, который в свое время помог Трюффо финансировать «Сирену с «Миссисипи».

Роль, предложенная Катрин Денев в фильме «Если бы начать сначала», необычна даже для обжитого Лелушем мира блистательных авантюристов и элитарных любовников. Катрин Берже в юности была изнасилована, жестоко отомстила обидчику, попала в неволю и родила сына от тюремного санитара. После пятнадцатилетнего (!) заключения она наконец выходит на свободу и встречается с сыном-подростком, который ее не помнит и не против закрутить роман. Тут же Катрин находит высокооплачиваемое место, вместе со своей старшей подругой-клептоманкой ведет приятную светскую жизнь и покоряет целую обойму мужчин, лавируя между профессором истории, левым активистом, архитектором и юристом.

Жан-Пьер Жанкола пишет в связи с этой картиной Лелуша: «Реальность, на которую ссылаются его фильмы, и есть действительность современной Франции: тюремная обстановка и водворение бывшего заключенного в мир труда, кризис системы преподавания, и, в частности, преподавания истории, усилия женщины для завоевания, по крайней мере, независимости. Все знаки точно указывают на место фильма в конкретном настоящем, чья достоверность подтверждается фоном предстоящих каникул, навстречу которым мчится автомобиль… Клод Лелуш просто смещает освещение. Из серой реальности он создает позолоченное изображение. Он внушает чувство уверенности. Теплые желтые тона, навощенные деревянные поверхности, солнечные закаты, отливающие золотом волосы Катрин Денев делают изображение божественным. Любых проблем Лелуш избегает с чистой совестью, ничем не тронутой со времен знаменитого кадра с автомобильными щетками на мокром от дождя ветровом стекле в «Мужчине и женщине»[34].

Даже самые доброжелательные к Лелушу критики подчеркивали, что фильм грешит шаблонами фоторомана и что пирог не стоит хвалить только за то, что его продают феи Денев и Эме. И хотя Жан де Боранселли из «Монд» отдает должное чувствительности Лелуша и его инстинкту в понимании людей, а Франсуаза Гербер дает себя подчинить страстному ритму фильма, импровизационной манере и правдоподобной игре актеров – это в корне дела не меняет. И в хорошем, и в плохом, резюмируют критики, эта лента остается типичной продукцией Лелуша, функционирующей подобно замкнутой системе.