Катрин. Книга третья

Чтобы не попасть в засаду и избежать нежелательных встреч, они с Готье решили двигаться только ночью-даже с риском напороться на разбойников, а днем скрываться. Для подобного решения было несколько доводов: первый и самый главный — надо было прятаться от людей короля; второй состоял в том, что в унылую ноябрьскую пору ночи гораздо длиннее дней, а третий — в том, что дорога в Бурж была очень простой, и даже ночью невозможно было сбиться с пути. Им следовало подниматься вдоль Луары, а затем ехать берегом Шера, который и должен был привести странников к цели. Итак, они провели День поминовения мертвых в Шалоне, где приор как истинный христианин не отказал путникам в приюте, однако выехали из Сен — Мориля той же ночью. До рассвета они проскакали около двадцати лье — неслыханное достижение для Рюсто, который к тому же нес на себе двоих. Когда рассеялся утренний туман, они увидели перед собой колокольни, турели, ажурные башенки, тяжелые стены и огромную крышу аббатства, стоящего в месте слияния Луары и Вьенны. Монастырь выглядел настолько величественно, что Катрин не решилась ехать к нему и, увидев недалеко в поле крестьянина с мотыгой на плече, окликнула его:

— Добрый человек, как называется это большое красивое аббатство?

— Госпожа, — ответил виллан, стянув с головы вязаный колпак, — вы видите перед собой королевское аббатство Фонтевро, а аббатисой в нем двоюродная сестра нашего короля Карла, — да хранит его Господь!

— Спасибо, — тихо сказала молодая женщина, глядя вслед крестьянину, который вновь натянул свой колпак и взмахнул мотыгой.

Она обменялась долгим взглядом с Готье, и они поняли друг друга без слов. Конечно, аббатство было пристанищем для странников. То был дом Господень. Однако могли ли они отважиться войти в эту благочестивую крепость? Аббатство Фонтевро славилось тем, что служило убежищем — иногда помимо воли — для отвергнутых королев, нелюбимых дочерей знатных вельмож и принцесс, согрешивших или, напротив, засидевшихся в девах… Аббатису этого монастыря всегда выбирали если не из королевской, то хотя бы из княжеской семьи. Пять монастырей, а также больница и лепрозорий подчинялись жезлу аббатисы де Фонтевро. Самое удивительное, что три монастыря из пяти были мужскими. Все знали, какая яростная борьба за влияние кипела в этих стенах, и Катрин подумала, что соваться в это осиное гнездо — пусть и самых благородных кровей — было бы безрассудством.

— Полагаю, — сказала она, словно подводя черту под безмолвным разговором с Готье, — нам надо отыскать хижину какого-нибудь угольщика и там провести день.

Хижину отыскали без труда. Готье поймал зайца и изжарил его на небольшом костре из сухих листьев, к величайшему удовольствию своих спутниц. В лесу нормандец чувствовал себя как дома и легко выходил из любых затруднений. Для лошадей у них имелся мешок с овсом, подаренный предусмотрительным Мартеном Берло, и, как ни фыркала презрительно Морган, ей приходилось везти на себе, кроме Катрин, увесистый мешок с кормом. Когда над лесом опустилась тень, они направились к берегу реки, сделав немалый крюк, чтобы обогнуть аббатство. Но, похоже, высокомерная обитель принесла им несчастье, и в эту ночь удача от них отвернулась. Сначала странники ошиблись, выбрав не ту реку: вместо того чтобы двигаться вдоль Шера, они поехали по берегу Эндра. Когда же им удалось определить верное направление, Рюсто, вконец измученный, стал хромать.

— Нужно просить пристанища в первом же монастыре, который встретится нам по дороге, — молвила встревоженная Катрин, — иначе потеряем жеребца.

Но это было легче сказать, чем сделать. Вопреки обыкновению они продолжали путь и после рассвета, но не могли найти подходящего места. Наконец впереди показалась большая деревня. В отдыхе и пропитании нуждались все — и люди, и животные.

— Мы уже далеко от Шантосе, — сказал Готье, — может быть, рискнем? Остановимся в этой деревне.

— Надо попробовать, — ответила Катрин, которая уже давно ощущала болезненные спазмы в желудке. Беременность делала ее крайне уязвимой. Ребенок, явно не одобряя подобный образ жизни, вел себя так беспокойно, что молодая женщина испугалась не на шутку.

Однако едва лошади поровнялись с первыми домами, раздался пронзительный звук трубы, полоснувший по нервам измученных путников. Готье, ехавший впереди, остановился и. слегка отстранив Сару, сидевшую сзади, повернулся в седле.

— Госпожа Катрин, — произнес он, — все жители деревни собрались на площади. Видите, вон там, на краю дороги! На коне сидит герольд в сине-золотом колете и разворачивает пергаментный свиток.

В самом деле, ушей Катрин достиг зычный голос, который далеко разносился в ледяном безмолвии утра, и она услышала, как герольд с расстановкой и угрожающим тоном произнес: