Катриона

– Мое положение относительно Престонгрэнджа совершенно особенное, – отвечал я. – Я, без сомнения, завоевал его сердце в наше первое свидание, так что он с тех пор постоянно был мне другом. Если бы не он, джентльмены, я бы теперь был мертв или ожидал приговора вместе с несчастным Джемсом. Поэтому-то я и хочу послать ему эту записку, как только она будет переписана. Примите также во внимание, что этот шаг послужит мне защитой. У меня здесь есть враги, привыкшие действовать энергично. Его светлость тут, у себя, и рядом с ним Ловат. Если наши действия окажутся хоть немного двусмысленными, я могу легко очутиться в тюрьме!

Так как у моих советчиков не нашлось ответа на эти соображения, они наконец решили согласиться и только поставили условие, что, препроводив эту бумагу Престонгрэнджу, я выразил бы ему почтение от имени всех присутствующих.

Адвокат в это время обедал в замке у его светлости. С одним из слуг Кольстоуна я послал ему записку, прося о свидании, и получил приглашение сейчас же повидаться с ним в одном частном доме. Я застал его одного в комнате. На лице его ничего нельзя было прочитать. Но у меня настолько хватило наблюдательности и ума, чтобы заметить в сенях несколько алебард и сообразить, что Престонгрэндж готов был арестовать меня немедленно, если бы это оказалось нужным.

– Так это вы, мистер Давид? – сказал он.

– Боюсь, что вы не особенно рады видеть меня здесь, милорд, – отвечал я. – Прежде чем начинать разговор о деле, мне хотелось бы выразить благодарность за ваши постоянные дружеские услуги, даже если бы теперь они и прекратились.

– Я уже раньше слышал о вашей благодарности, – сухо возразил он, – и думаю, что вы, вероятно, не для того вызвали меня из-за стола, чтобы еще раз выразить ее. На вашем месте я помнил бы также, что вы стоите пока на очень шаткой почве.

– Думаю, что теперь это кончилось, милорд, – сказал я. – Если только вы взглянете на эту бумагу, то, может быть, подумаете то же.

Он внимательно стал читать ее, сильно нахмурив лоб; он перечитывал то одну часть, то другую, точно взвешивая и сравнивая производимое ими впечатление. Лицо его немного прояснилось.

– Это еще не так плохо, могло быть и хуже, – сказал он, – хотя весьма возможно, что я еще дорого заплачу за свое знакомство с мистером Давидом Бальфуром.

– Скорее за вашу снисходительность к этому злосчастному молодому человеку, милорд, – заметил я.

Он продолжал просматривать бумагу, и настроение его, казалось, изменялось к лучшему.

– Кому я обязан этим? – спросил он наконец. – Вероятно, предлагались и другие вопросы. Кто же предложил этот частный метод? Миллер?

– Я сам, милорд, – отвечал я. – Эти джентльмены не оказали мне столько внимания, чтобы я отказался от чести, на которую имею право претендовать, избавляя их от ответственности, которую они справедливо должны вести. Дело в том, что все они были за процесс, который должен был произвести весьма значительные перемены в парламенте и оказаться для них, по их собственному выражению, жирным жарким. Когда я вмешался, они уже собирались разделить между собой все судебные должности. По некоторому соглашению, они должны были привлечь к себе и мистера Симона.

Престонгрэндж улыбнулся.

– Вот они, наши друзья! – сказал он. – А какие вы имели причины не соглашаться, мистер Давид?

Я высказал их ему без утайки, придавая, впрочем, больше веса и силы тем, которые касались самого Престонгрэнджа.

– Вы были ко мне лишь справедливы, – сказал он. – Я так же энергично сражался за ваши интересы, как вы против моих. Но как могли вы прибыть сюда сегодня? – спросил он. – По мере того как дело затягивалось, я начинал беспокоиться, что назначил такой короткий срок, и даже ожидал вас завтра. Но сегодня – это мне никогда не приходило в голову!

Я, разумеется, не хотел выдавать Энди.

– Я думаю, что по дороге найдется не одна замученная лошадь, – заметил я.

– Если бы я знал, что вы такой разбойник, вы бы дольше остались на Бассе, – сказал он.

– Кстати, милорд, возвращаю вам ваше письмо.

Я отдал ему записку, написанную измененным почерком.

– Там был также конверт с печатью, – сказал он.

– У меня его нет, – ответил я. – На нем не было ничего, кроме адреса, так что он не может никого компрометировать. Но вторая записка у меня, и я, с вашего позволения, желал бы сохранить ее.

Мне показалось, что он немного нахмурился, но ничего на это не возразил.

– Завтра, – заключил он, – нам здесь будет нечего делать, и я поеду обратно через Глазго. Я был бы очень рад разделить ваше общество, мистер Давид.

– Милорд… – начал я.

– Не отрицаю, что этим вы окажете мне услугу, – прервал он. – Я даже желаю, чтобы, когда мы вернемся в Эдинбург, вы остановились у меня. Мои дочери очень расположены к вам и будут рады вам. Если вы думаете, что я был вам полезен, то можете таким образом легко отплатить мне, не теряя при этом ничего, напротив, даже извлечете из этого некоторую пользу. Не всякого молодого человека вводит в общество королевский лорд-адвокат.