То есть выходило так: он признавал, готов был признать в нём, мальце, мужика, а он, Серёжка, своими «мерлихлюндиями» не оправдал этих ожиданий. Потом-то, повзрослев, Пакратов разобрался в его реакции. Раздражение дядьки Веньки шло не от разочарования по поводу него, мальца, а от банальной зависти. Как же! - не он, взрослый мужик и промысловик, добыл матёрую птицу, а какой-то лопоухий пацанёнок. Но тогда, в детстве, Пакратов всё воспринимал буквально. Это «какой же ты мужик!..» до того запало ему в душу, что он места себе не находил. Именно тогда - он это теперь понимал - и окончилось детство. Всю дальнейшую жизнь Пакратов выдавливал из себя всё немужицкое, то есть сентиментальное, романтическое, которое, видать, досталось ему от матери. Он мечтал о странствиях, о море, о парусах, а выбрал, вопреки себе, земную «мужицкую» профессию - пошёл в сельхозинститут и стал охотоведом. Вот и выходило, что он, хотя и слушал и слышал, сам же и перечил тому, что усваивал. А стало быть, не ему крылья подрезали, он сам их ломал, лишая себя полётности.
Такие вот мысли приходили Сергею в голову, когда он слушал Ламку. Прежде он не особенно задумывался над своей жизнью, над судьбой отца, матери. А тут вдруг стал перебирать старые фотографии, письма, перелистал пару собственных школьных тетрадок, словно пытался найти что-то. Этим неожиданным интересом к прошлому Сергей поделился с Ламкой, правда, мимоходом, между прочим, как говорят о пустяках, стесняясь придать им какое-то значение. Но Ламка не только поняла, но и успокоила его. Правда, поначалу она пошутила: дескать, эти «шаги следопыта» - ни больше ни меньше как признак пробуждения дремавшей доселе души. Потом лицо её сделалось серьезным, даже сосредоточенным. Оказалось, что у неё тоже подобное было. Она тоже до какого-то времени жила рассудком, в лучшем случае инстинктами, пока не обожглась. А обожглась, когда вышла замуж.
Отец у Ламки был военный. Она с детства боготворила его. Это обстоятельство определило и семейный выбор. Но оказалось, что отец-военный и муж-военный - это не одно и то же.
- Нет, он хороший, - спохватившись, добавила Ламка. - Порядочный... Во всяком случае не солдафон... И дочку вовремя по головке погладит.
Разговоров о своих половинах они с Ламкой, по негласному уговору, избегали, и если всё же невзначай затевали, то тут же благоразумно обрывали их.
- Ты обидчивый? - спросила как-то Ламка.
- Не знаю, - ответил Сергей. - Это зависит от ситуации и того, кто...
- Например...
- Например?.. - Он вспомнил давний случай. - Сидели компанией в киношке. Смотрели английский фильм «Кромвель». Я обнаружил, что внешне мы схожи с главным героем. Я на него похож или он на меня - не суть есть. Характер другой - крутой, дикий. Да и какие там в средневековье или чуть позже были нравы! Но внешне как близнецы... А особа, с которой у нас нечто намечалось, то ли не замечая того сходства, то ли, наоборот, видя, бросила про него что-то ехидное- ехидное...
Сергей не стал объяснять Ламке, что стало с «несносной обидчицей», - понадобилось бы что-то раскрывать, уточнять, а то и оправдываться. Ведь особой той была «тонкая натура» - его жена.
О своих половинах они старались не говорить. Зато о детях рассуждали много и охотно. Тем более что детство было главной темой Ламкиных публикаций.
«Существует расхожее выражение «Дети - цветы жизни», - прочитал Сергей в одном из её очерков. - Лично мне оно не нравится. Цветы - это красиво, но применительно к нашей природе быстротечно. Если уж сравнивать детей с флорой, то лучше обратиться к деревьям. Дети - маленькие деревья, растущие среди леса, образуемого взрослыми».
Сергей на это пошутил:
- Вот бы и называть так: мальчик по имени Клён, девочка по имени Ольха.
- А что! - откликнулась Ламка. - В древности, в язычестве, так ведь и называли...
Из этого у них возникла игра: что ещё годится на имена.
- А всё, - великодушно разрешила Ламка. В ход пошли птицы, звери, рыбы: мальчик Чибис, девочка Ряпушка. Вспомнив, что многое из этого ряда и так применяется в нарицательном смысле - премудрый Пескарь, например, - они обратились к травам и цветам. Потом перебрали россыпи полезных ископаемых. А ещё Ламке пришла идея использовать название месяцев.
- Ага, господин по имени Февраль, - съязвил Сергей, сделав упор на второй части.
- А если мальчик по имени Январь? - отозвалась Ламка.