Катуков против Гудериана

Утром 14 апреля получен приказ командования фронта о вводе армии в прорыв. Катуков решил вести ее по шести маршрутам. На правом фланге поставил 11–й танковый корпус, в центре — 11–й гвардейский танковый корпус, на левом — 8–й гвардейский механизированный корпус. Каждый корпус продвигался двумя эшелонами. В резерве у командарма оставались 64–я гвардейская танковая бригада, 11–й гвардейский танковый полк, армейская артиллерийская группа в составе 197–й легкой артиллерийской бригады, 316–го отдельного гвардейского минометного полка, а также подвижная группа — 19–я самоходно—артиллерийская бригада.[384]

По приказу Военного совета фронта 8–й гвардейский механизированный корпус должен был в этот день начать разведку боем. Преследовалась простая цель: заставить немцев оттянуть на передний край побольше войск и техники.

Катуков позвонил Дремову:

— Готов, Иван Федорович?

— Всегда готов!

— Тогда можно начинать.

Два дня — 14 и 15 апреля — части корпуса завязывали бои то в одном, то в другом месте, активно «давили» на первую линию обороны противника. Немцы, видимо, приняли огневой налет артиллерии и танковые атаки за начало большого наступления. Дремов никак не ожидал, что германское командование сразу же начнет отвод своих войск на второй рубеж обороны, к Зеловским высотам. Удивлен был и Катуков, когда комкор доложил, что части 20–й моторизованной и 303–й пехотной дивизий отошли на рубеж Ортвиг, Золиканте, Лечин, Бушдорф, Гольцов. Мотодивизии «Мюнхеберг» и «Курмарк» по тревоге выведены на линию Гузов, Вербиг, Зелов, Либенихен.

— Иван Федорович, ничего не путаешь? — переспросил командарм.

— Упаси бог, передо мной карта, на которой мои помощники все аккуратно обозначили. А им я доверяю. — Дремов имел в виду начальника штаба генерала Шарова, начальника оперативного отдела майора Бондаря и начальника разведывательного отдела подполковника Андрияко.

«Неужели немцы поверили в то, что мы начали общее наступление? — задавал себе вопрос командарм. — Тем хуже для них».

На исходе дня 15 апреля армия начала выдвигаться к Одеру. Первыми устремились вперед бригады Гусаковского и Темника, составлявшие передовые отряды. На переправах строгий порядок. По заранее наведенным мостам, выдерживая жесткий график, следуют колонны танков, артиллерии. Между ними вклинивается мотопехота. Переправившись на левый берег Одера, части занимают исходные позиции на участке Альт—Малиш, Дольгелин, Зелов, где в это время находилась 8–я гвардейская армия В.И. Чуйкова.

На Кюстринский плацдарм прибыл командующий фронтом. Г.К. Жуков побывал у Чуйкова, затем заглянул к танкистам.

— Не спится, командарм? — обратился он к Катукову.

— Разве уснешь в такую ночь, товарищ маршал.

— Коротко доложите, где находятся ваши войска, — потребовал командующий.

Михаил Ефимович показал на карте переправы, маршруты выхода корпусов на исходные позиции, сообщил, что ждет докладов от своих командиров, которые занимаются вопросами увязки взаимодействия со стрелковыми корпусами армии Чуйкова.

Жуков остался доволен ходом событий на плацдарме, в частности, развертыванием войск 1–й гвардейской танковой армии. Позже написал: «Меня обрадовала предусмотрительность генералов М.Е. Катукова и М.А. Шалина. Оказывается, они еще со вчерашнего утра послали своих командиров соединений, назначенных к действию в первом эшелоне танковой армии, на наблюдательные пункты командиров корпусов 8–й гвардейской армии, чтобы согласовать подробности взаимодействия и условия ввода в прорыв, а в случае необходимости и для допрорыва обороны противника».[385]

В 5.00 16 апреля тысячи залпов взорвали предрассветную тишину: началась 30–минутная артиллерийская подготовка. Волна за волной пошли на запад краснозвездные бомбардировщики. За Одером стоял страшный грохот. И вдруг — тишина, она длилась недолго. Сразу же вспыхнуло 140 зенитных прожекторов, ослепляя противника, которого атаковали пехотные части 8–й гвардейской армии.

Все, кто находился на наблюдательном пункте командующего 1–й гвардейской танковой армии, были заворожены невиданным зрелищем.

— Вот он, наш последний и решительный бой! — проговорил Катуков, радостно сверкая глазами. — Мы его ждали с июньских дней 1941 года.

В грохоте и дыму прорывалась вперед пехота. Пройдена ничейная земля, начались бои на первой и второй позициях противника. Немцы не выдержали натиска и отошли к Зеловским высотам. Здесь наши войска были встречены мощным артиллерийским огнем. Одновременно в боевых порядках 303–й пехотной дивизии и мотодивизии «Мюнхеберг» появилось до 40 танков и штурмовых орудий, 20–я мотодивизия, понесшая большие потери в первые часы боя, отошла в полосу действия дивизии «Мюнхеберг».

В это время на исходных позициях стояли в готовности корпуса 1–й гвардейской танковой армии. Им только что было зачитано обращение Военного совета 1–го Белорусского фронта, в котором говорилось о необходимости нанести удар по гитлеровским войскам на подступах к Берлину, захватить столицу фашистской Германии и водрузить над нею Знамя Победы.[386]