Катуков против Гудериана

На командном пункте 8–го гвардейского механизированного корпуса Катуков узнал, что Абрам Матвеевич Темник скончался в госпитале. Это известие словно взрывом снаряда оглушило командарма. Сколько потерь было во время войны! А вот новые — на завершающем ее этапе. Каждую потерю Михаил Ефимович переживал тяжело, страдал молча. Себя же не щадил. Адъютант Кондратенко вспоминал: «Бои очень тяжелые. Столько огня и дыма, что нечем дышать. За все эти дни спали только несколько часов. Мы все время под артиллерийским обстрелом. Падают снаряды. Очень волнуюсь за Михаила Ефимовича, — все дни и ночи он в войсках, и как его уберечь, прямо не знаю…»

Бои уже шли за центр Берлина. Атаки шли волной — одна за другой. С юга наступали 28–я, 8–я гвардейская армии, 1–я и 3–я гвардейские танковые армии, с востока — 5–я ударная армия, с севера — 3–я ударная армия, с северо—запада — 2–я гвардейская танковая армия и 1–я армия Войска Польского.

Вечером самолет из Москвы доставил газеты, письма, телеграммы. В газетах были опубликованы призывы ЦК ВКП (б) к празднику 1 Мая. Получил и командарм Катуков поздравление от редакции «Комсомольской правды». В период затишья между боями ответил: «Телеграмму получил. Благодарю за поздравление, заканчиваем бои на улицах Берлина. Фашистам скоро полный конец. Поздравляю весь коллектив «Комсомольской правды» с майским праздником. Генерал—полковник Катуков».[407]

На 29 апреля назначен был общий штурм берлинской группировки противника. Он начинался в 12.00 после тридцатиминутной артподготовки.

В штабе 1–й гвардейской танковой армии собрался весь командный состав — Шалин, Никитин, Фролов, Попель, Соболев. Командарм Катуков ставил корпусам последнюю боевую задачу: во взаимодействии с частями 8–й гвардейской армии овладеть имперской канцелярией, парком Тиргартен, Зоологическим садом и соединиться с 3–й ударной и 2–й гвардейской танковой армиями, наступавшими с севера и северо—запада.[408]

Бои на улицах то затихали на время, то возобновлялись с новой силой. Чувствовалось: противник вот—вот выдохнется. Немецкий гарнизон испытывал недостаток боеприпасов и продовольствия. Попытка наладить снабжение по воздуху ничего практически не дала. К тому же выход 1–й гвардейской танковой армии в район Зоологического сада, а 1–й Польской армии — к Спортплощадке фактически отрезал юго—западную группировку противника от северо—восточной.

Войска облетела радостная весть: вечером 30 апреля над Рейхстагом водружено Знамя Победы. Это сделали бойцы из 3–й ударной армии генерала В.И. Кузнецова, а не танкисты 1–й гвардейской танковой армии, как предполагалось ранее, — не беда. Они были рядом, помогали пехоте, как могли.

Немцы по—прежнему сопротивлялись в Зоологическом саду и парке Тиргартен. Здесь было построено много железобетонных бункеров, каждое каменное здание стало опорным пунктом. Чтобы разбить эти очаги сопротивления, Катуков направил сюда 152–миллиметровые орудия и бросил авиацию. Причина столь упорного сопротивления немцев выяснилась позже. Оказалось, что в подземелье находился командный пункт и узел связи командующего обороной Берлина. Генералу пришлось покинуть этот КП и перейти на запасной по улице Фоссштрассе.

Немецкому командованию неоднократно предлагалось прекратить бессмысленное сопротивление. Было известно: гарнизон обречен. Но лишь в ночь на 1 мая на КП генерала Чуйкова прибыл начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Кребс. Он сообщил, что Гитлер покончил с собой, а новое правительство прислало его для переговоров с советским командованием о перемирии. Ему ответили, что речь может идти только о безоговорочной капитуляции.

Геббельс и Борман отвергли требование советского Верховного Главнокомандования. В ответ на это наши войска обрушили новый шквал огня на последние очаги сопротивления гитлеровцев. Пылал Рейхстаг, горели здания вокруг него, бои шли в воздухе и на земле, в подвалах зданий и на лестничных пролетах.

Танкисты 44–й гвардейской танковой бригады при поддержке двух батальонов мотопехоты 27–й гвардейской бригады разгромили противника в районе Зоологического сада, оттеснив его к Лихтеналлее. С рассветом предполагалось нанести последний удар. Но он не потребовался.

Было два часа ночи. Радиостанции штаба берлинской обороны объявили о прекращении военных действий: «Каждый час дальнейшей вашей борьбы увеличивает невыносимые страдания гражданского населения Берлина и наших раненых. По соглашению с Верховным командованием советских войск я приказываю вам немедленно прекратить сопротивление».[409]

Неужели долгожданная Победа? Катуков схватил трубку телефона и стал звонить командирам корпусов. Дремов вспоминал:

«Телефонный звонок командарма был для меня неожиданным. Я плотно прижал к уху трубку и сквозь грохот разрывов едва расслышал охрипший голос Катукова:

— Иван Федорович, — кричал он, — немедленно прекрати огонь! Немцы капитулировали».[410]