Катуков против Гудериана

От Касторной до Курска — рукой подать, но эшелон шел очень медленно. Перед Щиграми немецкая авиация разбомбила мост, пока его восстанавливали, изрядно пришлось постоять, хотя в работе принимали участие и технические службы танковой армии.

Вот и Курск. Город изранен войной и разрушен. На вокзале Катуков нашел представителей вспомогательного пункта управления Ставки Верховного Главнокомандования. Они привели его к генералу А.И. Антонову.

Алексей Иннокентьевич обрадовался появлению командарма, поднялся из—за стола, протянул руку:

— Очень рад, товарищ Катуков, что вы наконец добрались. Но вид мне ваш не нравится. Понимаю, устали… Отдыхайте, завтра утром поговорим…

Корпуса 1–й танковой армии шли к новому месту дислокации по непросохшим дорогам, но скорость движения была значительно быстрее, чем с Тагощи под Демянск в печальной памяти «ледового похода». К 25 марта они расположились вокруг Обояни. Штаб армии разместился в селе Успенов.

В ходе зимней кампании 1943 года советские войска глубоко вклинились во вражескую оборону, образовалась так называемая Курская дуга длиною 550 километров по фронту. Используя выгодное положение своих войск, немцы планировали сходящимися ударами по основанию выступа окружить и уничтожить войска Центрального и Воронежского фронтов, затем нанести удар в тыл по войскам Юго—Западного фронта. Эта операция получила кодовое название «Цитадель».

1–я танковая армия была вначале в резерве Ставки Верховного Главнокомандования, а в апреле 1943 года она вошла в состав Воронежского фронта, которым командовал Н.Ф. Ватутин. До войны Николай Федорович закончил Военную академию имени М.В. Фрунзе и Военную академию Генштаба, выдвинулся как крупный штабной работник. Еще совсем недавно он был начальником оперативного управления и заместителем начальника Генштаба. На должность командующего фронтом его назначили в марте 1943 года.

На Курском выступе 1–я танковая армия была более однородной, чем на Северо—Западном фронте, она избавилась от «довесков» — воздушно—десантных войск и лыжных батальонов. В ее составе были в основном танковые и механизированные войска. Кроме танкового и механизированного корпусов в армейском подчинении находились четыре танковых полка, которые, как отмечал Катуков, никак не вписывались в новую организационную структуру. Родилась мысль создать еще один полнокровный танковый корпус на основе 100–й отдельной танковой бригады и четырех танковых полков.

Задумка показалась всем интересной, и Катуков решил реализовать ее, обратившись в Военный совет Воронежского фронта. Там как раз находился представитель Ставки Г.К. Жуков. Георгий Константинович не возражал, но предложил согласовать этот вопрос с Верховным.

Связавшись со Сталиным, Михаил Ефимович доложил о своем предложении.

«Сталин спросил, какие еще силы мы думаем выделить на формирование нового корпуса. Я доложил, что мы решили взять временно из наших уже сложившихся и воевавших корпусов по одной мотострелковой роте и передать вместо обычных мотострелковых батальонов каждой бригаде для нового корпуса. Из армейских резервов сумеем выделить немного средств связи, а вот мотострелковую бригаду, мотострелковые батальоны, артиллерию, минометы, транспорт и средства связи просим дать Ставку.

Сталин внимательно выслушал меня и одобрил наше предложение. А на прощанье сказал:

— Действуйте. Желаю удачи»,[172] — писал Катуков.

Новый корпус был создан, ему присвоен номер — 31–й. В его состав вошли три бригады — 100–я, 237–я и 242–я. Командиром корпуса стал полковник Д.Х. Черниенко, ранее командовавший 49–й танковой бригадой. Вскоре ему было присвоено звание генерал—майора. Во главе 49–й танковой бригады Катуков поставил хорошо известного в армии А.Ф. Бурду, которого тоже повысили в звании.

Таким образом, 1–я танковая армия вступала в сражение под Курском в составе трех корпусов, хотя 31–й танковый не успел получить из Ставки средства связи, транспорт, средства усиления.

С 19 апреля Катуков постоянно находился в разъездах — проходила проверка боеготовности частей и соединений армии. Работая над книгой, автор разослал десятки писем оставшимся в живых бойцам и командирам 1–й танковой армии, в которых среди прочих вопросов был и такой: «Каким вам запомнился командующий?» Разные были ответы, о многом писали люди, вспоминая пережитое. Но каждый отмечал его доброту и заботу о солдате.

Приведу лишь выдержку из письма командира танка лейтенанта Георгия Спиридоновича Калиничука, участника Курской битвы, проживающего в Одессе: «Это было весной 1943 года. Бригада (1–я гвардейская танковая) стояла на отдыхе в каком—то лесу. Вдруг по расположению (от экипажа к экипажу) пронесся слух: Катуков в бригаде, проверяет чистоту машин, оружие и прочее. Через некоторое время подходит он со «свитой» к моей машине (танку «Т–34»). Мы стоим, вытянувшись в струнку. Спрашивает меня, что, мол, НЗ (неприкосновенный запас) не съели? Покажите! Я юркнул в машину через люк водителя, вытаскиваю вещмешок с НЗ. Показываю сухари, брикеты каши. Помню, каша была гречневая и пшенная.