Катулл

Поразительным казалось одно: в письме Катона речь шла только о политике и ни слова – о поэзии. Полно, разве это пишет Валерий Катон – книжник, грамматик, поэт, глава и наставник «александрийцев»? Его письмо истекает желчью уязвленного сподвижника оптиматов, с упорством проповедующего невозвратимые идеалы «старой» республики. Или он подражает своему однофамильцу, вождю сената Марку Порцию Катону, о котором даже Цицерон с иронией сказал: «Он забывает, что живет не в идеальном государстве Платона, а среди подонков Ромула».

Катулл, нахмурясь, читал письмо председателя «новых» поэтов, призывавшего его покинуть затхлую тишину провинции и, явившись в столицу, защищать права и честь гражданина. Письмо было написано раздражающе назидательно. Катулл с досадой отложил его в сторону, чувствуя протест против этого высоконравственного насилия. Послание Вара заключало в себе, прежде всего, вопросы о том, выгодной ли оказалась вифинская поездка, много ли денег и рабов он приобрел. Затем Вар самодовольно перечислял свои успехи на поприще адвокатуры, любовных волокитств и пирушек. Между прочим, он похваливал заколдованно-удачливого Цезаря и саркастически описывал всполошившихся сенаторов, окончательно теряющих из-под ног политическую почву. И тоже – ни слова о стихах.

Катулла злило упорное невнимание к тому, что связывало их больше всего остального. Он не находил этому убедительного объяснения. Но в конце концов понял одно: то, что по-прежнему было для них изящным развлечением, приятным и щекочущим самолюбие досугом, для него превратилось в главное дело, радость в муку всей его жизни.

Кроме пустяков и политических новостей, в письме Вара упоминался скандальный судебный процесс, слушать который сбегался весь Рим. Причина скандала заключалась в следующем: Марк Целий Руф обвинялся в попытке отравить вдову сенатора Метелла Целера, патрицианку Клодию Пульхр. Вдобавок разгневанная Клодия требовала, чтобы Руф вернул ей крупную сумму денег, взятую у нее в долг и своевременно не возвращенную. Словом, красавец Руф продолжал являть сокровища своей благородной души. Никто уже не сомневался в истинной их цене. Подробностей Вар не сообщал.

Катулл шагал по комнате с письмом Вара в руке, то злорадно улыбаясь, то задумываясь и невнятно разговаривая с самим собой. Осевшая муть ревности поднялась со дна души и заставила его бессмысленно страдать. Он тотчас написал в Рим своему высокородному другу Аллию, умоляя рассказать о раздоре между Клодией и Руфом.

Отец встретил Гая бодрым приветствием и похлопал по спине, как борца перед схваткой или норовистую лошадь на ипподроме. Гай насторожился: видимо, старик решил наконец привлечь его к участию в своих делах.

– Приведи себя в порядок, – сказал отец, потирая руки и таинственно подмигивая.

Гай послушно умылся, причесался и накинул лиловую афинскую хлену. Отец подвел его к тучному, широколицему человеку, глядевшему со снисходительной важностью.

– Вот мой сын, многоуважаемый Аквилий, – сказал старший Катулл. – Он счастлив быть для тебя полезным. Гай, перед тобою принцепс муниципального совета Вероны, почтенный Луций Аквилий. Он хочет удостоить тебя лестным и выгодным предложением.

Гай понял, что это очень нужный отцу сановник, и поклонился с принужденно-любезным видом.

– Я давно наслышан о твоих успехах в поэзии, – с натужной торжественностью и одышкой обжоры заговорил Аквилий. – Отцы города, в том числе я и твой отец, решили сделать тебе заказ как известному римскому поэту и вместе с тем земляку, выходцу из нашего муниципия. Мы выделили средства для праздника в честь Латонии, Юноны, Люцины, Тривии, Артемис, олицетворяющей Луну, покровительницы деторождения, дающей месячный счет годам, опекающей женские регулы и охоту на диких зверей. Да, именно, в честь богини Дианы. У нас не так много денег, как у городского эдила в Риме, хе… хе… Мы не можем праздновать все праздники с шествиями, музыкой, плясками и мимом. Но в этот раз мы не постоим перед расходами. Ты спросишь, почему мы обратились к Диане, а не к грозному Юпитеру или изобильному Опсу? Скажу откровенно – потому, что в празднике Дианы-Латонии могут принять участие все женщины и даже молодые девушки. Это любимая покровительница наших жен, не считая, конечно, Бона Деа – Доброй Богини Фауны…

Катулл поначалу хмурился, однако, заметив похолодевший взгляд отца, встрепенулся и заставил себя почтительно улыбнуться.

– Ты сочинишь гимн, посвященный Диане, его будут петь хором юноши и девушки из самых почтенных семей Вероны. То, что слова гимна напишет известный поэт, будет приятно всем. А тебе не повредят, я думаю, две сотни денариев.

Катулл согласился: он не заставит ждать мудрейших отцов города. Правда, ему еще не приходилось сочинять стихи по заказу, но он попробует справиться со столь ответственным поручением.

– Так ведь тебе заказаны не стихи, а священный гимн… – удивился Аквилий. – За стихи муниципальный совет не стал бы платить деньги.