Катынь. Ложь, ставшая историей.

«Немцы, например, рассказали нам, где находились лагеря военнопленных, из которых прибыли эти люди… и они сказали нам, что нашли железнодорожные билеты для поездки домой с указанными на них именами этих людей».

Че-го?! Вы можете представить себе военнопленных, которые ностальгически хранят давно просроченные проездные билеты? Они ведь даже на самокрутки не годны… Скорее уж приходят в голову парни из ведомства Геббельса, обшаривающие кладовки варшавских ведомств в поисках того, что можно засунуть в катынские могилы. Впрочем, каким образом эти билеты могут свидетельствовать о том, что поляков расстрелял НКВД, все равно неясно…

Глава 17 Перья из хвоста кометы

Любая уважающая себя комета должна обзавестись хвостом. Не стало исключением и «катынское дело». Его «хвост» — это множество мелких свидетельств, возникших уже постфактум. Большая часть — откровенная фантастика, придуманная иногда в развитие провокации, иногда из чистой любви к творчеству, а иной раз самозародившаяся в системе ОГГ — один (одна) гражданин(ка) говорил(а).

К первому можно отнести, например, вытащенный польским исследователем Ежи Лоеком за ушко на солнышко документ о «ликвидации» лагерей в Козельске, Старобельске и Осташкове. Как явствует из этой бумаги, в Смоленске работали части минского НКВД под прикрытием 190-го пехотного[146] полка. Из четырех сотрудников, руководивших расстрелами, троих звали: Лев Рыбак, Хаим Финберг и Абрам Борисович[147]. Правда, эти фамилии сразу же заставляют искать в сенсации следы ведомства доктора Геббельса — это ведь у него как чекист, так непременно и еврей! Ну и, конечно же, выясняется, что документ был найден и опубликован немцами. Они много чего «нашли» и опубликовали, в 90-е годы перестроечные «историки» им помогли — а мы теперь разбирайся, какой приказ изначально был составлен на русском языке, а какой — на немецком и на русский переведен лишь потом[148].

Похоже, что из чистой любви к творчеству возникло знаменитое «письмо Пыха», которое пришло в советский МИД в 1953 году. Его автор долго и подробно рассказывает, как приехал в Катынь в качестве секретного сотрудника НКВД, как потом пришли немцы, его вместе с другими поляками расстреляли, и он выбрался из общей могилы. Всё бы ничего, но, во-первых, не вяжется по фактам и датам, во-вторых, в дальнейшем рассказе автора, залетевшего потом в армию Андерса, фигурируют уже тысячи человек, умерших от голода в лагерях польской армии под Красноводском (что не подтверждается ни одним документом), а в-третьих… Одному из авторов в свое время пришлось иметь дело с газетой «Новый Петербург», которая помимо прочего специализировалась на защите «жертв террора психиатров». И наметанный глаз сразу уловил в тексте письма, точнее в его стиле, некий до боли знакомый дух, и если по ходу чтения появится психиатрическая больница… Появилась! Ну что ж… Возможно, Пых и вправду был в Катыни — но в данной ситуации его свидетельство нам ничем помочь не может.

По сетям ОГГ распространялось множество самой разной информации — например, что семь тысяч поляков были погружены на две (!) баржи и утоплены в Баренцевом море. Без утонувшей баржи в рассказах о пленных, попавших в лапы революционеров, обойтись нельзя в принципе, это постоянный элемент фольклора еще со времен французской революции. В данном случае мы имеем дело с вариантом «Титаник суперплюс» (учитывая размеры утопленных корыт) — а так все то же самое.

Тех, кто любит возиться с подобными фактами и свидетельствами, отсылаем к книге Владислава Шведа «Тайна Катыни» — там этого много, сытно и вкусно. У нас — задача другая: проследить развитие провокации. И все же о некоторых моментах, выявившихся позднее, следовало бы рассказать.

Путаница «катынских списков». Сразу же, еще в 1943 году, немцы начали публиковать в польских газетах списки людей, которых будто бы удалось опознать. Проверял ли их кто-нибудь «на местности», то есть в Польше, неизвестно[149]. Однако некоторые факты пришли к историкам и журналистам «самотеком», а некоторые выявились по ходу изучения советских данных.

Так, например, немцы занимались банальными приписками, причем по мелочам. В списках эксгумированных пропускались номера. По подсчетам российского ученого Валентина Сахарова, пропущенных номеров было 124. Выявлено 59 случаев, когда вместо трупов регистрировались документы или предметы. Существовали в списках и «двойники» — когда под двумя номерами значился один и тот же человек. Таких случаев было немного, но они позволили немцам перейти заветную грань в четыре тысячи человек — по сравнению с заявленным числом в десять тысяч три выглядит как-то уж совсем несолидно.