Катынь. Ложь, ставшая историей.

Ничего удивительного в этом нет. Многовековые проблемы нельзя решить за несколько лет. И если уж даже Вторая мировая война не излечила поляков от любви к Западу и настороженности по отношению к «москалям»… Взять ту же Британию: именно британские провокационные обещания помощи вообще втравили Польшу в войну с Гитлером — и все равно неистребимо было желание господ офицеров воевать на стороне британской армии, как послушная собачка, которая, как бы с ней ни обращались, все равно бежит на хозяйский свист. Это о любви. Теперь — о ненависти.

Ян Карский до войны был дипломатом, пару лет пробыл в советских лагерях, затем стал курьером между эмигрантским правительством в Лондоне и польским подпольем, после войны обосновался в США. В 2000 году, незадолго до смерти, дал интервью журналу «Новая Польша», где, в частности, говорил:

«И еще одно, о чем поляки не хотят помнить: не было ни одной англо-американской конференции, посвященной западным границам Польши. Англичане и американцы, наоборот, протестовали: нельзя отдавать Польше эти огромные территории на Западе. Границу на Одере-Нейсе мы получили только по милости Сталина. Он не уступал и настаивал: полякам это полагается. Разумеется, у Сталина были свои планы — он хотел поссорить немцев с поляками на вечные времена…»

Это — не лечится!

Польское общество упорно возвращалось к старой доминанте: недоверию к «москалям», комплексу «восьми воеводств» и пр. И, естественно, как на советских кухнях обсуждался «тридцать седьмой год», так на польских — Катынь. Эти настроения росли и крепли, в 80-е годы вырвались на поверхность… ну и пусть их, в конце концов! Мы уже достаточно писали про польскую доминанту, она не менялась и не изменится никогда. Уж если за спасение от Гитлера — никакой благодарности…

Журналист Виктор Литовкин в материале «Польский капкан» пишет:

«17 сентября в Польше " торжественно отметили так буквально говорилось в сообщении информагентств, «67-ю годовщину вторжения советских войск в восточные районы Польши». Прошли митинги, демонстрации, акции протеста… При этом мне бросилось в глаза, что 1 сентября, 67-ю годовщину начала Второй мировой войны, агрессии против Польши фашистской Германии и начала уничтожения ее, как государства, в Варшаве почему-то проигнорировали. Не было ни митингов, ни демонстраций, да и памятников, как я помню, в столице нашего соседа тому событию посвящено гораздо меньше, чем, к примеру, «советской оккупации» и «депортации польского народа в Сибирь. Это было, пожалуй, одно из самых сильных моих впечатлений от посещения Варшавы».

Ну-ну… Неужели панове наконец опомнились и осознали: столкновение с СССР после Рижского договора было неизбежно, а война с Гитлером — это результат идиотизма их собственного правительства? Надо же было оттолкнуть такого прекрасного союзника! Немножко уступчивости, и не Красная Армия перешла бы польскую границу, а Войско Польское маршировало бы по вожделенной Белоруссии в составе группы «Центр». Есть отчего притихнуть 1 сентября, право, есть…

Хотя случаются вещи и похлеще переноса акцентов:

«На днях мне позвонила из Варшавы знакомая журналистка.

— Не могли бы вы, Виктор, найти мне человека, участника вторжения в Польшу, — спросила она. — Хочу взять у него интервью.

— Какого " вторжения»? — не понял я. — Вы имеете в виду «участие в освобождении Польши от фашистов в 1944–1945 годах»?

Коллега на том конце провода замялась.

— У нас принято называть это событие «вторжением» "[164].

Комментировать надо?