Катынь. Ложь, ставшая историей

«Так как на самом месте разгрузки нельзя было останавливаться, я мог вести свои наблюдения с расстояния около 50 м. и видеть, что из вагонов выходили главным образом одетые в форму, вероятно, офицеры, также и штатские. Среди штатских были и пожилые люди, отдельные из них даже на костылях, женщин среди них я не установил. Форма была мне неизвестна, и я не мог определить национальность солдат. Ходившие слухи были разноречивы. Одни утверждали, что это были поляки, другие — что это финны. По слухам, пленных отправляли к дому отдыха приблизительно в 4 километрах отсюда и там расстреливали.

Я это тоже допускал, т. к. ко времени этой эвакуации был воспрещён обычный сбор грибов в районе этого дома. В общем, деревенские жители остерегались открыто высказывать свои предположения, даже зная о происходящем».

Что-то мы начинаем блуждать в двух датах. Если доступ в Козьи Горы уже запретили в 1931 году, то зачем в 1940-м было запрещать там сбор грибов? Тем более в апреле, когда они всё равно не растут?

Из показаний Ивана Андреева, 1917 г. р., жителя дер. Ново-Батеки.

«Приблизительно с середины марта до середины апреля 1940 г. на станции Гнездово прибывали ежедневно по 3–4 поезда с 2–3 арестантскими вагонами. Последние останавливались на станции. Пассажиров, большей частью польских солдат, которых я узнал про фуражке (а где он мог её раньше видеть? — Авт.), а также штатских погружали из вагонов в закрытые грузовые машины, направлявшиеся от станции к железной дороге; затем машины загибали влево по направлению к Катыни. Я тогда несколько раз замечал, что приблизительно в 2 1/2 километрах от железной дороги они сворачивали к Козьим Горам. Я сам того не видел, но много раз слышал, что этих людей расстреливал в Козьих Горах в НКВД».

Это — последнее из приведённых немцами русских показаний. Есть в деле ещё и свидетели с «польской» стороны. Первый из них — некий обер-лейтенант польского войска Глезер, который оказался в числе 25 этнических немцев, освобождённых из плена при посредничестве германского посольства. Он показал следующее:

«В период с 20 марта по 9 мая 1940 г. из обоих вышеупомянутых лагерей (Козельский монастырь и Skifrun) было отправлено около 30 эшелонов, по 80–120 человек в каждом. 9 мая 1940 г. был отправлен наш последний транспорт около 150 человек, после детального обследования в грузовых автомашинах на погрузочную станцию в Козельск. Здесь нас погрузили в тюремные (зелёные) вагоны (следует ли из этого, что все зелёные вагоны в СССР — тюремные? — Авт.). Эти вагоны — прочные, четырёхосные, с раздвижными стальными плитами и решётками — вмещали 120 человек, но они служили и для перевозки 300 человек. В клетке, в которой перевозили меня, было нацарапано ногтём следующее: „18 офицеров польского войска. Апрель 1940“».