Катынь. Ложь, ставшая историей

Естественно, это обвинение защита легко отбила. Сам Аренс заявил (и мог доказать) что действительно появился в Козьих Горах лишь в ноябре. До Аренса полком командовал полковник Беденк, против которого и вообще ничего не было. Да и другим названным свидетельницами по именам офицерам обвинение не смогло предъявить ничего.

Казалось бы, это не так важно — кто именно из людей, носивших немецкую военную форму, отдал приказ и кто его выполнял. Не один, так другой, в конце-то концов… Однако, легко отбив обвинения против связистов, защита (при полном благодушии трибунала) перешла в наступление и стала доказывать, что ни польских военнопленных под Смоленском, ни расстрела в Козьих Горах осенью 1941 года не было вообще.

«В качестве момента совершения преступления указывается осень (сентябрь 1941 г.) В качестве места действия указывается Катынский лес. При столь точных указаниях на обстоятельства совершения дела задачей защиты было лишь рассмотреть, выдержат ли эти констатации проверку.

Следующие обстоятельства говорят против того, что соединение 537 или какая-нибудь другая воинская часть, участвовала в преступлениях:

Польские военнопленные, очевидно, попали в руки немцев, находясь в трёх лагерях западнее Смоленска. Таким образом, они стали немецкими военнопленными. О захвате их в плен необходимо было сообщить Центральному фронту. Такое сообщение, согласно показаниям свидетеля Эйхборна, не поступало».

Свидетель Рейнгард фон Эйхборн в начале войны был командиром взвода, к концу дослужился до старшего лейтенанта. Служил при начальнике связи группы «Центр» генерале Оберхойзере референтом по телефонной связи.

«Вопрос. Вы что-нибудь слышали о том, что в 25–45 километрах западнее Смоленска находились три русских лагеря для военнопленных польских офицеров и что затем эти лагеря попали в руки к немцам?

Эйхборн. Нет, я никогда не слышал ничего о лагерях для польских офицеров или для польских военнопленных.

Вопрос. Вашему фронту что-нибудь сообщалось о взятии в плен таких польских офицеров?

Эйхборн. Нет, я должен был бы об этом знать, так как я каждый вечер получал сообщения от армий о количестве офицеров, взятых ими в плен за день… не видел такого сообщения ни от армии, которая бы должна была подать это донесение, ни от фронта, который объединил все эти сообщения в своём вечернем донесении… Совершенно невозможно, чтобы столько офицеров попало в руки армии, и она бы ничего не сообщила об этом установленным порядком».

Всё правильно, это совершенно невозможно… если речь идёт о пленных. Вот только какие у нас основания думать, что немцы посчитали захваченных ими поляков военнопленными? Германия в то время не вела войну с Польшей, эти люди не были взяты во время боёв с оружием в руках. Формально они должны были иметь статус перемещённых лиц, которым в графе учёта военнопленных просто нечего делать. Нет, их, конечно, могли включить в сводки, чтобы раздуть показатели — а могли и не включить. Тут уж как карты лягут…

Надо сказать, советский обвинитель, полковник Смирнов, быстро понял ошибку и попытался её исправить. Спасти положение не удалось — но посмотрите, как сразу начал юлить свидетель!