Катынь. Современная история вопроса

После премьеры в Варшаве фильм начал триумфальное шествие по польским экранам. Министр обороны Польши отдал приказ командирам всех воинских частей, чтобы все солдаты – контрактники и срочники – посмотрели этот фильм, а на его показ шли в форме и во время службы. Школьники и студенты посещали фильм классами и группами. За первую неделю проката «Катынь» успели посмотреть миллион поляков.

Опросы польских социологических служб показали, что фильм, помимо патриотического настроя, формирует у большинства зрителей негативное отношение не только к СССР, но и к России. По-другому и не может быть, так как показ фильма постоянно сопровождается заявлениями польских политиков и историков, что в сентябре 1939 года судьбу Польши «предрешила… советская агрессия», а« советская оккупация » (так сегодня в Польше называют освобождение от нацистов) была страшнее гитлеровской. Да и сам фильм носит достаточно выраженную антироссийскую направленность.

Создавая фильм «Катынь», Анджей Вайда, видимо, следовало бы познакомиться с творчеством великого русского поэта Федора Иванович Тютчев, написавшего 140 лет назад: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…». В этой связи попытаемся оценить фильм. Возможно, заявления об элементах русофобии, присутствующих в нем, просто плод чей-то фантазии?

Фильм «Катынь» снят с сугубо польской точки зрения. Ряд символов и метафор, которые всегда присутствуют в фильмах Вайды, понятны только полякам. Большинство из этих символов и намеков позволяет ставить знак равенства между нацизмом и сталинизмом, а точнее социализмом. При этом Вайда не видит принципиального различия в том, что нацисты шли истреблять «недочеловеков», в том числе и поляков, а солдаты Красной Армии шли в бой с верой в то, что никого нельзя никого нельзя считать «недочеловеком».

Фильм «Катынь» построен на противопоставлении персонажей и ситуаций. К «нужным» выводам зрителя подталкивает сам польский режиссер. В фильме с одной стороны показаны поляки-патриоты (мужчины и женщины), подлинное воплощение национальных достоинств и католических добродетелей, с другой – нацисты и «советские», напрочь лишенные этих достоинств. Помимо этого, нацисты и «советские» (точнее русские) также противопоставляются друг другу . Причем нацисты у Вайды выглядят более привлекательными, нежели русские.

Так, комендант нацистского лагеря смерти, сообщая вдове о смерти мужа-профессора, просит принять его сожаления. Невольно приходит мысль, что русским следует поучиться культурному обращению с жертвами и их близкими. Другой нацист приглашает жену расстрелянного в Катыни польского генерала, также выражает ей соболезнования и просит подписать заявление, осуждающее преступление советского ГПУ. Вдова мужественно отказывается и, казалось бы,… Но в следующем кадре она с дочерью уже возвращается домой. Вайда как бы пытается этим эпизодом поставить вопрос, а что было бы с ней при Советах?

Следует отметить интересную деталь, характеризующую отношение Вайды к событиям, о которых рассказывает фильм. Речь идет о титрах. Там, где действие происходило на освобожденных Красной Армией территориях Западной Белоруссии и Украины, появлялись титры « зона советской оккупации», но когда показывают Краков, захваченный нацистами, титры о нацистской оккупации отсутствуют.

Солдат и офицеров Красной Армии Вайда показывает некой молчаливой биомассой. Помимо офицера Красной Армии (российский артист Сергей Гармаш), спасшего вдову и ребенка польского офицера от депортации, все остальные персонажи непольского происхождения похожи на бездушных роботов, действующих в рамках некоего государственно-политического механизма.

Наиболее четко отношение Вайды к советским солдатам видно из эпизода с раздиранием польского флага на портянки. Возможно, такой факт и был в действительности. Но его нарочитое выпячивание в фильме говорит о многом. Вайда прекрасно знает трепетное отношение поляков к национальной символике. На фоне сцены поругания польского флага цена жизни 600 тысяч красноармейцев, освободивших Польшу от нацистского ига, многим полякам может показаться ничтожной.

Сильное впечатление производит сцена расстрела польских военнопленных. Сделана она в духе утверждения польских политиков о том, что в современном мире существует два величайших преступления – Холокост и Катынь. Не случайно Вайда сценой расстрела завершает фильм.