Катынь. Современная история вопроса

Подобное отношение польских властей подтверждают следующие факты. в большинстве польских лагерей военнопленных отсутствовали матрасы, сенники, подушки и одеяла. военнопленные спали на голых досках или прямо на полу. Понятно, что у молодого государства возможности были ограниченные, но соломой пленных, вероятно, можно было обеспечить. Для этого надо было лишь желание.

Объяснить запущенное до крайности состояние, в котором жили советские военнопленные в польских лагерях, не только в 1920 г. но и в 1921 г., можно только полным безразличием (если не сказать больше) властей к их судьбе. Обвинять в подобном положении самих военнопленных некорректно, если учесть, что внутренняя структура польских лагерей напоминала армейскую, только дисциплина в лагерях была значительно жестче. Известно, что, если в армии сержанты и офицеры не следят за порядком и не контролируют, чтобы «отхожие места» регулярно чистились, то через месяц в них нельзя зайти. Материальная сторона дела здесь не причем.

А о чем говорит тот факт, что во многих польских лагерях в течение длительного времени не решался вопрос отправления военнопленными естественных потребностей в ночное время? Так, в лагере Стшалково в течение трех лет не смогли (или не захотели) решить этот вопрос. в бараках туалеты и параши отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить из после 6 часов вечера из бараков.

Причем здесь речь идет не о досадных частных случая, а о системе отношения к пленным красноармейцам. Об этом свидетельствуют следующее. Капитан медслужбы д-р Копыстиньский еще в июне 1919 г информировал Санитарный департамент Минвоендел Польши о ситуации в лагере Стшалково. «Борьбу с эпидемией (сыпного тифа. – Авт. )…затрудняли два фактора: 1) постоянное отбирание у пленных белья; 2) наказание пленных всего отделения тем, что их не выпускали из бараков по три дня и более» (Красноармейцы… С.115).

Через два с половиной года, в ноте РУД от 29 декабря 1921 г. отмечалось, что: «Были случаи, когда военнопленных по 14 часов не выпускали из бараков, люди принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть».

В конце концов дело закончилось тем, что: «в ночь на 19 декабря 1921 г., когда пленные выходили в уборную, неизвестно по чьему приказанию был открыт по баракам огонь из винтовок, причем был ранен спящий на нарах К.Калита». Днем в лагере повторно последовал обстрел бараков, в результате которого было ранено 6 пленных, а военнопленный Сидоров – убит (Красноармейцы… С. 696, 698).

Подобная ситуация была не единственной. Упомянутый Подольский (Вальден) писал: «Ночью по нужде выходить опасались. Часовые как-то подстрелили двух парней, вышедших перед рассветом из барака, обвинив их в попытке к бегстве» (Новый мир. № 5, 1931. С. 88). В других лагерях пленных красноармейцев в случае выхода из барака ночью расстреливали без всяких церемоний.

Л.Гиндин вспоминает начальника концентрационной станции пленных и интернированных в Рембертове полковника Болеслава Антошевича, который, приказал охране «обращаться с большевиками, как с собаками». Непосредственно это выражалось в том, что охранниками поставили 15-летних мальчишек, одев их в военную форму и дав приказ стрелять в выходивших по нужде ночью из барака пленных. Каждое утро на территории лагеря находили убитых (http//www. krotov.info/librali/ry/k/ krotov/lb_01.html#4).

Документы сборника «Красноармейцы в польском плену…» формируют твердое убеждение в том, что исполнители на местах руководствовались вовсе не грозными и правильными приказами из Варшавы, а конкретными распоряжениями своих непосредственных начальников, действовавших на основании секретных договоренностей и устных директив высших польских руководителей.