Катынь

Вполне оправданным будет вопрос: зачем советские власти задали себе столько труда и хлопот в этой игре лжи и обмана? Зачем большевикам нужно было затягивать игру? С какой целью? Ведь они могли, не подписывая никакого соглашения, не нарушая честного слова своих генералов и пользуясь подавляющим превосходством вооруженных сил, окружить всех и сразу вывезти! Однако им нужно было промедление. Дело было в том, чтобы не спугнуть, не затруднить себе операции по вылавливанию предельно большого количества офицеров. Далеко не все сидели уже за проволокой. Многие еще скрывались, переодевшись в штатское. Если бы известие о вывозе в глубь России распространилось слишком рано, многие, кого большевики собирались уничтожить, старались бы скрыться и найти более безопасное убежище. Никто не пошел бы добровольно на регистрацию. А в городах продолжали висеть объявления, в которых было обещано всем польским офицерам (как офицерам запаса, так и кадровым), что, зарегистрировавшись, они обретут полную свободу и будут приравнены к офицерам Красной армии. Наивных оказалось много. Еще 9 и 10 декабря во львовской тюрьме «Бригидки» насчитывалось около двух тысяч польских офицеров, которых бросали туда по мере добровольной явки на регистрацию. Потом маска была уже не нужна. Вывозили их открыто.

В катынском преступлении и в загадке пропавших без вести польских военнопленных, которую в годы войны окружала тайна, один элемент остается бесспорным, а именно: что все они, перед тем как исчезнуть, находились в советском плену, на советской территории.

В предыдущей главе был поставлен вопрос: сколько польских военнопленных было вывезено в Советский Союз? Никто никогда не узнает совершенно точного числа. Официальные советские источники годом позже, в годовщину нападения на Польшу (см. Приложение 2), сообщили, что в сентябре 1939 года были взяты в плен:

10 генералов, 52 полковника, 72 подполковника, 5131 офицер, 40 966 унтер-офицеров и 181 223 рядовых. Однако цифры эти не включают чинов полиции, жандармерии и Корпуса пограничной охраны. Советские источники также ничего не упоминают о вывезенных в результате «регистрации» и о тех, кто был арестован в индивидуальном порядке зимой 1939–1940 гг. Общее число должно превосходить цифры, приведенные советскими источниками в годовщину нападения.

Что случилось с этими людьми?

Глава 4.ПЯТНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ВОЕННОПЛЕННЫХ ИСЧЕЗАЮТ БЕЗ СЛЕДА

Три лагеря и тайна их «разгрузки». — Переписка и газеты. Спасенные из-под Смоленска. — Позднейшие отчеты «специальных групп».

Неизмеримыми кажутся просторы России от границ Польши до Тихого океана, от Ледовитого океана до пустынь и степей Центральной Азии. Неизмеримыми, впрочем, они кажутся тому, кто их никогда не мерил. Тому, кто их знает скорее из литературы, чем из жизни сегодняшнего Советского Союза. Неисчислимыми могут казаться и народы, их запутанные судьбы, их своеобразие на этих огромных земных пространствах. Человек, глядящий извне, или пусть даже привилегированный турист, которому случайно разрешили проехать вдоль и поперек Советского Союза, часто выносит впечатление такой огромности увиденного, что отдельная личность, кажется ему, пропадает в этом пространстве, как капля в море. Кроме того, ему кажется, что нет ничего легче, чем нырнуть в эту массу людей, языков и пространства, скрыться от всего мира и, выплыв где-нибудь на другом конце одной шестой земного шара, снова укрыться под поверхностью, смешаться с толпой, остаться неопознанным.

Нет ничего более ошибочного, чем такое суждение о «современной России», которая перестала быть Россией со времени октябрьского переворота и преобразилась в нынешний Союз Советских Социалистических Республик. Здесь нет ничего труднее, чем скрыться от всевидящего глаза властей, бюрократии, милиции и особенно политической полиции. «Неизмеримые пространства России» в действительности измерены сегодня с точностью до квадратного метра. В Советском Союзе нет вещи, одушевленного или неодушевленного предмета, который бы не был зарегистрирован, каталогизирован, отмечен тем или иным способом. Тоталитарно-полицейская власть пронизывает тут каждый уголок, каждую человеческую душу. Про какого-нибудь беднейшего пастушка, пасущего овец, власть знает не только, что он вообще существует, живет в таком-то колхозе, такой-то области, сколько он зарабатывает, что ест и пьет, но и о чем он говорит и даже думает! В Советском Союзе у каждого человека есть не только тень, которая следует за ним в солнечные дни, но и заведенное на него досье. И оно сопровождает человека и в солнечные дни, и в ненастные, и в облачные, и в метель, не оставляя его и ночью, когда он спит тревожным сном, и держит его на вечной привязи, порвать которую невозможно.