КАТЫНСКИЙ ЛАБИРИНТ

Главный аргумент адептов советской версии угадать нетрудно: все, кто побывал в Катынском лесу при немцах, или, будучи убежденными врагами СССР, лгали сознательно, или вынуждены были искажать факты под давлением обстоятельств, или, в самом крайнем случае, были введены в заблуждение организаторами экспертиз и "экскурсий". В этой связи внимание неизменно обращалось на состав международной комиссии -из 12 ее членов лишь один являлся представителем нейтральной страны, остальные прибыли из союзных Германии или оккупированных ею стран. По этой же причине было отказано в доверии комиссии Польского Красного Креста: приняли предложение немцев – следовательно, коллаборанты (по советской терминологии тех лет --"пособники"). Нельзя, по мнению единомышленников Бурденко, полагаться и на свидетельства членов делегаций общественности и пленных: их силой заставили участвовать в пропагандистской кампании. При этом совершенно не принималось во внимание естественное для всякого поляка стремление выяснить подлинную судьбу военнопленных офицеров или такая нравственная категория, как профессиональный долг медика.

Начну с документа, впервые опубликованного в 1989 году. Его автор литератор Фердинанд Гетль находился в составе первой польской делегации, вылетевшей из Варшавы в Смоленск 11 апреля 1943 года, то есть еще до официального немецкого сообщения о катынских могилах. Отчет написан в 1946 году в Лондоне; первый вариант отчета от апреля 1943-го, переданный Гетлем в Польский Красный Крест, по-видимому, утрачен. В декабре 1945 года Гетль эмигрировал из Польши, так как за ним охотились органы безопасности. Оригинал документа хранится в лондонском музее им. Сикорского.

"В первых числах апреля 1943 года мне позвонил секретарь Общества писателей и журналистов, а во время оккупации один из членов так называемой Литературной комиссии Главного попечительского совета, Владислав Зыглярский и сообщил, что меня срочно разыскивает д-р Грундман из "отдела пропаганды управления Генеральной Губернией". Поскольку я подумал, что это имеет отношение к кухне при клубе Союза писателей, я сперва отправился в город разузнать, не произошло ли чего на кухне. А в это время Грундман, узнав, что я живу на улице Мицкевича, 56 на Жолибоже, приехал ко мне домой на машине. Не застав меня, он повторил жене, что у него ко мне очень срочное дело, и записал номер телефона ближайшего магазинчика. Я же пользовался не этим телефоном, а телефоном фотографа, который жил в подвале нашего дома, о чем знали только Зыглярский и еще несколько человек.

Сообразив, что происходит нечто необычное, я в тот же день до обеда отправился к Грундману. Он сообщил мне, что неподалеку от Смоленска, в местности, называющейся Козьи Горы, немецкая армейская разведка открыла огромные братские могилы, в которых лежат убитые польские офицеры. Вскрытие могил уже начато и дало необыкновенные результаты. Жертв, по-видимому, насчитывается несколько тысяч. Городские власти, потрясенные этим открытием, намерены выслать на место происшествия делегацию поляков, которой будет оказана всяческая помощь и которая будет освобождена от каких бы то ни было совместных выступлений с немецкой пропагандой.