Катынский лабиринт

Новый царь был первым русским монархом, увидевшим мир западной цивилизации и вкусившим ее благ. Человек умный и способный, он задумал глубокие реформы, которые должны были радикально изменить облик Московского царства, повергнутого в варварство зверствами опричнины; он мечтал о братском слиянии двух великих славянских народов. Лжедмитрий был тайным католиком. Он видел себя во главе христианского войска, сокрушающего Османскую империю — источник главной военной угрозы для Европы того времени. Создание антиисламской коалиции было насущным вопросом европейской повестки дня. Успешная реализация этого плана могла превратить Москву в лидера крещеного мира.

С возведением на престол Димитрия у России появился шанс войти в семью европейских народов — «интегрироваться в Европу», как говорят теперь. Этому не суждено было сбыться. Окно в Европу заросло.

Патриоты правильно поняли президента. В день народного единства они устроили в Москве «Правый марш», участники которого несли лозунг «Россия для русских». Как некогда невежественные и изнуренные нуждой подданные Московского царства, участники этого шествия верят, что все зло в России от чужеземцев.

Так и живем. То на нашей улице праздник, то на польской. Вместе не умеем.

Русский философ Владимир Соловьев, страстный проповедник воссоединения западного и восточного христианства, считал «исторической обязанностью» России решение польского вопроса. «Россия должна делать добро польскому народу», — писал он. Воссоединение христианских Церквей было самым сокровенным упованием Иоанна Павла II. Покойный понтифик воспринимал разделение Церквей как наказание за грехи прошлого и неустанно эти грехи замаливал. Чтя мучеников веры, он заклинал, обращаясь к православным единоверцам, помнить, во имя чего они претерпели свои страдания от языческих и атеистических властей: «Все едины в этих мучениках, в Риме, на «Горе Крестов» и на Соловецких островах, и столь многих других лагерях уничтожения. Объединенные тенью мучеников, мы не можем не быть едиными».

Завет Иоанна Павла II останется его духовным наследием и рано или поздно будет исполнен. «Действительное и внутреннее примирение с Западом, — писал Владимир Соловьев, — состоит не в рабском подчинении западной форме, а в свободном соглашении с тем духовным началом, на котором зиждется жизнь западного мира». Для такого соглашения время, как видно, еще не пришло.