Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях

«Экспорт революции», сопровождаемый масштабными социально-классовыми и национальными «зачистками», был реализован в полном объеме. На присоединенных территориях с огромным размахом отрабатывалась охватывавшая всю страну политика нового этапа массовых репрессий. Под известным лозунгом «обострения классовой борьбы» по мере продвижения «вперед, к социализму» широко развернулось планомерное истребление социально организованных слоев и групп, воспринимаемых как опасные для режима. Для обоснования арестов и депортаций населения использовались как традиционные социально-классовые критерии, политические стереотипы, так и методы спекуляции на национальных противоречиях и их дальнейшего разжигания. Изначально создавалась система постоянных и массовых государственных репрессий против общества: обеспечения бесперебойной работы репрессивного конвеєра и поддержания беспрерывно пополняющего ГУЛАГ новой рабочей силой режима, атмосферы страха как цементирующей силы новой власти^{6}. Идеологическим прикрытием служила мощная пропагандистская акция «освободительного похода», а силовым обеспечением — детально проработанный курс ведомства Л. Берии.

Первейшей задачей считалось «изъятие» личного состава вооруженных сил польской армии и других силовых ведомств. В ходе предварительного планирования обеспечивалась готовность на день 11 сентября (в связи с ложной информацией о взятии Варшавы как условия вступления на польскую территорию) «решительного наступления с целью молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника»^{7}. В тот же день Берия подписал приказ, определяющий порядок оформления арестов военнопленных. Таким образом, изначально предполагалось не задержание, взятие в плен в соответствии с нормами международного права в условиях ведения военных действий, а массовое проведение арестов. Не приходится отрицать, что на такую акцию вполне распространяются критические оценки издателей документов «Органы государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны» в адрес «карательной части партийно-государственного механизма», выполнявшей «директивные установки руководства страны», способствуя «реализации политики диктатуры и тоталитаризма»^{8}.

В рамках непосредственной, организующей исполнение сталинского плана работы директива того же Берии от 15 сентября регламентировала действия оперативно-чекистских групп НКВД: создание временных органов во главе с начальниками групп, выполнение «специальных задач по обеспечению порядка, пресечению подрывной работы и контрреволюции». Было предписано незамедлительно провести аресты политической и экономической элиты, представителей исполнительной власти — функционеров полиции и жандармерии, всего административного аппарата (в связи с работой в «аппарате угнетения»); взять под контроль государственные и частные архивы; развернуть следственную и агентурную деятельность. В первую очередь предписывалось арестовать деятелей и членов целого круга польских и украинских партий самого разного направления, начиная с социалистов (к тому времени вся палитра политических партий в СССР, кроме коммунистов, уже потерявших немалую часть своего актива, давно была ликвидирована). В перечень было включено несколько белоэмигрантских организаций.

К этому моменту детально были проработаны персоналии, и директива предписывала арестовать по списку 3.435 чел.^{9}

15-го же сентября, по данным 12 отдела Генштаба РККА, занимавшегося польскими пленными, между Генштабом и НКВД был согласован вопрос о создании первых пересыльных лагерей в Путивле и Козельске. Были определены пункты передачи пленных военными в руки конвойных войск НКВД, которые по представлению Берии от 17 сентября постановлением Комитета обороны при СНК СССР (КО) были переведены на военное положение и действовали на территории Белорусского и Киевского особых военных округов (БОВО и КОВО), а также Ленинградского военного округа.

Политбюро срочно, 18 сентября, утвердило постановление КО, а 19 сентября соответствующее распоряжение с изложением приказа наркома обороны о транспортировке и передаче военнопленных органам НКВД было направлено в БОВО и КОВО. Берия издал приказ об организации при НКВД СССР Управления по делам военнопленных (УПВ). Были утверждены штаты УПВ, во главе которого был поставлен майор П.К. Сопруненко. По приказу Берии были немедленно созданы первые восемь лагерей, для чего были кое-как приспособлены бывшие монастыри (Путивльский, Козельщанский, Старобельский, Оранский и др.), в том числе два, превращенные ранее в детские колонии НКВД (Осташковский и Южский), два — в дом отдыха и санаторий (Козельский и Юхновский). Устанавливался жесткий срок начала приемки военнопленных — 20 сентября. Радио передавало бодрые воинственные марши. Популярен был марш Дмитрия Покраса:

С нами Сталин родной,
И железной рукой нас к победе
Ведет Ворошилов.