"Катынское дело". Проверка на русофобию

Никогда не был ни под следствием, ни под судом, ни тем более в тюрьме и так далее, не знаю их быт, но сомневаюсь, что у нас, даже отправляя на расстрел, людям оставляли документы, дневники, награды и прочее. Очень сомнительно это. Зато это легко совпадает с тем, что немцы сделали 31 августа 1939 года в Глявице, когда нарядили нескольких своих эсэсовцев в польскую форму и бросили их на захват радиостанции, чтобы получить предлог для нападения. У немцев были также лагеря польских военнопленных. И немцы располагали любой возможностью, чтобы снабдить трупы расстрелянных на польской ли, на нашей ли территории любыми, какими угодно документами. Тут огромный знак вопроса. Но, повторяю, прежде чем Путину и Медведеву брать от имени всей страны вину за расстрел, они должны все объяснить как юристы. Подчеркиваю, я историк, не юрист, они же заканчивали юридический факультет.

Из зала:

— Медведев считает себя высшим юристом.

Жуков Ю.Н.:

— Нет. Я исхожу из того, что раз человек учился на юрфаке, по гроб жизни он знает, как нужно себя вести в таких случаях.

Пусть они ответят на эти вопросы. Зачем нужно было для расстрела везти приговоренных за тысячу километров? Только для расстрела?

И второе. Пусть докажут, что у нас в НКВД были такие лопухи, что оставляли всем людям, которых расстреливали, документы.

Ну и последнее. Я о том, что их расстреливали из пистолетов в затылок, что, насколько я знаю, также не было принято у нас. Расстреливал обычно взвод, из винтовок, скорее всего в грудь, иногда в спину. Но в затылок массовые расстрелы мы не производили, да и произвести это невозможно. Вдумайтесь, 4 тысячи человек расстрелять из пистолета. Сколько на это уйдет времени?

Я Катынское дело не стал бы ограничивать самим фактом этого расстрела. Почему? Во-первых, нужно все время помнить о том, к чему это привело, — разрыву дипломатических отношений. Польша фактически оказалась нашим противником в войне вместе с Германией, Италией и так далее.

Далее — поведение поляков в годы войны. Все вы знаете, что такое Армия Крайова. Это польские офицеры, которые ушли в подполье и готовились к тому, чтобы, когда будет освобождена территория, взять власть в руки ради лондонского правительства. И вот здесь нужно вспомнить маленькие детали. Сегодня громко говорят о Волынской резне, когда бандеровцы резали поляков. Да, нам сегодня это выгодно, когда речь идет о Бандере как «герое Украины». Но мы не имеем права забывать, что так же вырезали только украинцев и евреев аковцы, поляки. Мы должны помнить о восстании, которое они подняли в момент освобождения Вильнюса, который для них всегда был Вильно, где на окраине города до сих пор есть кладбище, на котором похоронены польские легионеры, которые освобождали эту польскую землю, а в центре громадная глыба черного гранита, на котором высечены слова: «Мать и сердце ее сына». Речь идет о матери Пилсудского и сердце Пилсудского. Тело — да, в Кракове, но сердце — в Вильно. Об этом всегда забывают, помнят только о советско-польской войне 1920 года.

И здесь опять же нужно говорить не только о войне 1920 года, а о том, что поляки, получив из рук Верховного совета Антанты независимость, сначала начали войну против Германии, поверженной, небоеспособной (ноябрь — декабрь 1918-го), а уже с января — февраля 1919-го развернули агрессию против нас. И войну между Польшей и Советской Россией не только 1920 года, но и 1919-го помнить нужно. Потому что в конечном итоге тогда и сформировался антагонизм между Москвой и Варшавой, когда стоял вопрос, можно ли полякам отдавать ту территорию, которая входила в границы Речи Посполитой 1772 года, «от можа до можа», от Балтийского до Черного, включая всю Литву, Латвию, Белоруссию, Украину, ну и еще немножко чисто русской земли, или нельзя отдавать. Вот этот комплекс исторических вопросов необходимо рассматривать вместе с Катынью.

Кроме того, рассматривая Катынское дело, нужно все время помнить и о том, как те же аковцы по мере наступления Красной Армии охотились за русскими солдатами и офицерами и убивали их из-за угла. Это было выяснено на процессе по делу Смрковского и Акулицкого. Там большая была группа. Там приводились страшные свидетельства, как поляки, те люди, которых мы освободили от нацистской оккупации, от угрозы полного уничтожения, продолжали воевать с нами и в 1945 году, и в 1946-м, и даже в 1947-м.

Если мы будем рассматривать все эти события в совокупности, только тогда мы увидим место в них Катыни, сегодняшней якобы козырной карты польских политиков.

Те, кто постарше, помнят, что одно время поляки в качестве претензии нам представляли нежелание помочь восставшим в Варшаве в августе 1944 года. Хотя до Варшавы нам нужно было идти и идти, полякам нужно было срочно поднять белокрасный флаг и объявить, что эта территория подконтрольна лондонскому правительству. Все. На этом поставить точку. Не получилось. Очень долго они вменяли нам это в вину.