Кавалер умученных Жизелей (сборник)

– Так он и не снимал перчаток, когда с супругой расправлялся. А Поленов – художник, его внимание этот предмет мог привлечь. Тогда и в руки взял. – Анна Андревна обдумала этот момент. – А Разину, сам Бог велел изделие потрогать. Ведь вместе заказали, и для них он что-то значил. А Ромин ударил. А следы-то чужие, зачем стирать?

– Вы все же не сказали, что навело на мысль?

– Наверное, я и тогда бы поняла, когда еще Максим был жив. Но меня просили Ромину помочь найти убийцу, и я пошла на поводу. Но мысли у него о кошках были. Так называются железки, из тех, что мы нашли сегодня. На обувь крепятся. Да и вы его исключили из подозреваемых.

– А как не исключить? Консьержка видела – в десять ушел. Потом пришли другие. Анализ ДНК мы делали – с ней ночью был не он. Этот анализ нам помог и куртку опознать. На ней слюну нашли, и что-то там еще.

– Я хотела пригласить вас на прогулку. Мы можем завтра съездить к ним на дачу. Ну, к Роминым, в их загородный дом.

– Я думаю, что да. Ключи надо взять у родичей Максима Петровича. Вы во сколько бы хотели ехать?

– Часов в двенадцать, если вам удобно. Ведь это близко? Мне к пяти надо назад.

– Успеем. В крайнем случае, включу мигалку и сирену. Вмиг домчимся.

– Я не хочу мигалок и сирен. Мне дорог мой покой. Они его нарушат.

– Да я шучу.

– А я совсем всерьез.

* * *

Гущин позвонил во Внуково. Тогда, о пропаже, звонков больше не было. И сводок по городу. Но Клавдия Ивановна не спешила вступать в разговор, когда он представился. Потом спросила тихо:

– Так что же вы хотите?

– Во-первых, знать – ну, как у вас дела?

– Мы не из вашего района, – какой вам интерес?

– Мы следствие ведем по всей земле. А что, разве Петр Михайлович не объявлялся?

– Он дома. А что вы хотели?

– Так может, лучше с ним поговорить? Ключи от дома Максима нужны.

– Он нездоров, и к телефону не подходит. Подождите, я спрошу насчет ключей.

Клавдия постучала к Петру Михайловичу. Он не ответил. Она, тихонько, приоткрыла дверь.

– Там следователь Гущин ключи от дома Максима просит. Не все там осмотрели.

Ромин лежал на диване и молчал. И смотрел в потолок.

– Так что, Петр Михайлович, мне как с ключами быть?

Он молчал. А потом посмотрел на Клавдию, как будто хотел убить.

– Ты что, совсем тупая? Милиция спрашивает, а она – как мне быть?

– Потому что все здесь ваше, и вам решать, что и кому давать. Я дам, я вы меня прибьете.

– Да кому ты нужна? Дай мне трубку. – Петр Михайлович приподнялся, полулежа. – Да, господин хороший, конечно подъезжайте. Да я в порядке. Так, к друзьям заехал. Да вы кого-нибудь пришлите. А возвратите как-нибудь. Никто туда не ездит.

Потом опять прилег. Клавдия продолжала стоять, прижимая мобильник к груди. И, все-таки, выстояла.

– Ты подожди, – вполголоса выговорил Ромин. – Не все я буду лежать и полеживать. Может – встану. – И, еще тише, уже прошептал. – А, может быть – нет. Но, скорей всего, встану. И мы ведь одни с тобой. Нам друг за друга держаться надо.

– Да, Петя, мы одни. Но как-то жили? Надо только сил набраться. И не думать.

– Я не думать могу. Но не могу не вспоминать. Да, ладно.

* * *

Дом в Крекшино был идеально чист. Проморожен насквозь. И пуст – кому топить? При Максиме были охранники, работники. И исчезли вместе с ним. Микрорайон имел и общую охрану, и дом стоял на сигнализации. Поэтому не разграбили.

– Нам надо кабинет, и спальную, наверное. Скорей всего – второй этаж.

И верно. Первый был для общего уюта. А кабинет и спальная хозяев были в правом крыле второго, напротив комнат для гостей. Максим не наводил порядок в жилище, когда ушла гармония из жизни. И в этих комфортабельных покоях холод крепко сковал кавардак.

– Виктор Васильевич, взгляните в гардеробной. Нам интересна обувь господина Максима. Не в глубине порядка. Та, что на виду.

Когда Гущин вытащил черный туфли, с традиционным классическим верхом и подошвой спортивного толка, небрежно сброшенные в угол. Анна Андреевна сказала:

– Посмотрите! На коже виден выдавленный след. Это крепились «кошки», хотя бы на обратный путь наверх. И нам нужны его личные вещи. Ведь те, что были у отца, все не представили каких-либо открытий.

Они переместились в кабинет. Анна Андреевна мыслила вслух.

– Уж если эти ботинки он никуда не решил зашвырнуть, то не мог уничтожить и то, что его толкнуло на убийство. Что это может быть? Не знаю. Отелло? Там платок. Ведь и у нас неверность супруги налицо. Арбенин? Там, вроде, перстень. А что у нас-то может быть? Какое-нибудь видео? Дневник убитой? Она же поэтесса. Возможно.

– Но все это в электронном виде. Все пишут в компьютере, и видео размещ ают.

– Не думаю, что в этом. Она здесь не жила. А только наездами. Что ж, написать дневник, и уехать?

– Ну, тогда он из того компьютера мог взять. Мне все достаточно странным казалось, что писательница – и никаких записок. Каких-то два жалких письма, и те привязанные к предстоящей смерти. Я думаю, что Ромин все там подчистил.