Кавалер умученных Жизелей (сборник)

* * *

Из Томска Тахтамыш всё подтвердил:
Как Лазарев завел свой Форд Мустанг,
Пробрался сквозь толпу до дальней трассы,
Где газу дал в четыре с лишним литра,
Так тут же он и скрылся в небесах,
Оставив на земле своё лишь тело,
Что, вместе с обгоревшею машиной,
Раскинул в клочья учиненный взрыв.

Смогли найти приемлемые части

Чтоб сделать экспертизу ДНК.
Проверили, что та ли это личность.
Останки уложили в красный гроб,
И отдали семье в закрытом виде.
Закрытый гроб, закрытая судьба.

Григорий рассказал: – В семье есть деньги.

Родителей его я навещу.
Но, честно говоря – зачем им я?
Брат Слава, он, похоже, даже рад,
Что он от брата смог освободиться.
Ведь Коля вырос лидером во всем,
И Славку поучал, что надо делать.
Теперь тот будет жить своим умом,
А это значит – будет жить холуем.

– А как его ребёнок и жена? —

Наина механически спросила,
Хотя без промедленья поняла,
Насколько ей всё это безразлично.

– У них – Новосибирск, дадут им денег. —

Потом вопрос наткнулся на вопрос.

– А ты как думаешь с собою разобраться? —

– А что ты сам наметил предпринять? —

Григорий вёл рассказ издалека:

– Есть парень – вертолетчик в МЧС,
Он Колю уважал, я с ним связался.
Сегодня к Алатау полетим,
Я как-то там скалу одну заметил.
Хочу взглянуть, как это всё вблизи.
И, если она снизу неприступна,
А камень может выстоять века,
То завтра у неё владельцы будут,
Чьи души туда смогут прилетать.
И есть резец, чтоб выбить в камне надпись:
НАИНА – ТОММИ ГАН…. И…, ты прости,
Но я хочу быть рядом постоянно.
Поскольку нет людей, дороже вас.
Поэтому, пониже – пусть все знают,
Себя я припишу – и ТАХТАМЫШ. —

Последовало долгое молчанье.

Григорий в это время вспоминал,
Что, все-таки, немыслимо придти
На кладбище к пустому гробу друга.
И только лишь общением с Наиной,
Он сможет, пусть не часто, возвращаться,
К таким бесценным юности годам.

Наина думала и плакала беззвучно,

И слезы успокаивали боль.
Пока вдруг не прошло оцепененье,
И ей неважно стало – почему,
Зареванные губы повторяли:
“Infnity. Forever. Tommy gun”.
– Скажи, я замышляю ерунду? —
Услышала она сомненья друга.

– Всё так, Григорий, абсолютно так.

Я просто успокаивала слёзы.
Не надо нам могилы и венков,
И памятной плиты, где дата смерти.
Когда родился – знаем мы и так.
И будет жить, пока мы будем живы.
А надпись та – пусть знают облака,
Наину, Томми Гана, Тахтамыша. —

Но горе – горевать не дало время.

* * *