Кавалер умученных Жизелей (сборник)

Наина заезжала в турагентство,
Но к трем часам закончила дела.

– Давай, Арсений, где-то перекусим,

А после куда хочешь – отвезу. —

Им было всё равно, куда пойти.

Они устроились в таком приличном месте,
Где не было так страшно что-то съесть.
Коллектор ждал указов от клиентки.

– А как, скажи, ты хочешь разобраться?

Чтоб доктор этот камешки вернул? —

– Мне все равно, хоть камни, или деньги.

Цена им – миллиона, где-то, два. —

– А твой отремонтированный Глеб? —

– А стоит ли решать его проблемы?

Тем более никто и не просил.
И он ещё не знает про меня. —

– Про нас с тобой, иль что-нибудь другое? —

– А кто что может знать про нас с тобой?

Ну, если ты с друзьями обсуждаешь.

Да ладно, успокойся, я шучу.

Про Ухова, я всё давно решила —
Устала быть я мужниной женой,
Желаю быть свободною девицей.
И пусть Васильев деньги мне отдаст. —

– Заказ получен, дело началось.

Нужны лишь деньги на текущие расходы.
И срочно три билета на Париж. —

– А ты меня, смотрю, не посвящаешь? —

– Да как же я могу не посвятить?

В рабочем плане «дела терапевта»
Тебе отведена большая роль.
Твоя задача отыграть пролог.
Любезно встретиться, с улыбкою зайти.
А главное – поставить ультиматум. —

– Как должен ультиматум прозвучать?

– Ты хочешь драгоценности обратно,

А можно и деньгами, в банк, на счет.
Но главное, чтобы твои слова
Его в какой-то мере напугали. —

Арсений говорил вполне обычно,

В конце же речи – грозно зашептал.
До этого смотрел по сторонам,
А тут – с Наиной встретился глазами.
И не давал ей оторваться от себя,
Магнитил её взглядом василиска.
Потом же еле слышно прошептал:

– Вы с Колей гимн любви своей пропели,

Ты “hymen” Томми Гану отдала,
И были вы тогда единым целым.
Теперь тебе осталась бесконечность.
Найдется ли в ней место для меня?

– А я боялась – ты уже не спросишь.

И, как же я тогда бы стала жить? —

Они замолкли и смотрели друг на друга.

Но «дело» не ушло с повестки дня.

И очень было важно разобраться.

Арсений рассказал из обстоятельств:

– Я всё, что было нужно, разузнал.
Итак – Артём Семёнович Васильев.
Живет в Швейцарии, в России – частый гость.
По паспорту он подданный Литвы.
От женушки, с которой он в разводе,
Есть дочка, восемнадцать лет сейчас.
И в девочке Артём души не чает.
Наверно – здесь удобней зацепить. —

– Тебе видней. Никто не пострадает? —

– Ну, только сам Васильев, если вдруг.

И то – психологическая травма.
Но ты всерьёз решила сделать шаг? —

– Я не хочу, чтоб кто-нибудь считал,

Что мною хоть бы в чём-то управляет.
А Глеб? Я побывала знатной дамой.
И, верно, умерла бы от тоски,
Когда бы ни Анжела с турагентством. —

Наина говорила всё серьёзно.

Но выглядело все, как скверный театр,
С надуманно глубоким разговором,
Как проводом смеяться над собой.

– Артема дочь во Франции живет, —

Продолжил растолковывать коллектор.
– Писательницы, мне знакомой, тёзка —
Папаша Катериною назвал. —
И в этот миг не мог не улыбнуться.
Ведь автор всех романов Ка. Рупской,
Пяти томов собранье сочинений,
Влюблено так смотрела на него.

– В Париже получается – Катрин,

Чтоб не было проблем с произношеньем.
Она студентка, а сейчас конец каникул,
Наверное – приехала домой. —

– Кому там мне заказывать билеты?

Хотя бы нужен ксерокс с паспортов. —

– Тебе отдать, или кому в агентстве? —

– В агентство, а я там предупрежу. —

За разговором они всё-таки поели,

Всё вкусно, и, не важно было, что.
Несли уже мороженое, кофе.

– А ты испанский знаешь, как я понял? —

Арсений неожиданно спросил.
– В Сан-Паулу (ты думаешь, что шутка?)
И вправду есть Натальина родня. —

– Сан-Паулу…. Копакабана в Рио….

Там все по-португальски говорят.
А вы что, собираетесь к родне?
И нужен вам хороший переводчик?
Но я, увы, не знаю португальский. —

– Какая разница – испанский, португальский.

В Бразилии ты сможешь говорить? —

– Я и в Китае ни за что не потеряюсь.

Причем же тут Натальина родня? —

Арсений почесал свою небритость,

Задумчиво на спутницу взглянул.
Потом он перешел к повествованью:
– Ты помнишь, как Наталья говорила,
Что дед её в Сан-Пауло живет?
Конечно – жил, и это, точно, правда.
А где-то, сотню тому назад,
Он был градоначальник в Петербурге.
Когда наворотили жутких дел,
И белые отстреливали красных.
В истории, простите, не силен.

И Саша Балк в те годы смутных лет,

Был в должности и при деньгах немалых.
Но…, все засуетились убегать.
И он, как все, пошлялся по Европам,
И в Рио-де-Жанейро прикатил.
В Сан-Пауло, прости, на самом деле.
Наталья всех подробностей не знает,
А я тем более, с её туманных слов.
Но предки её письма получали. —

– Так дедушка уже должно быть умер?

– Конечно. Но как стал он умирать,

Так вспомнил наши русские березки,
И как мальчонкой с гувернером он гулял.
Тогда в России стал искать своих потомков.
Конечно, он не дед, а деда дед,
Считай, по отношению к Наталье.
Так этот вот бразильский Александр
Прислал письмо Натальиному деду.
Что он оставит русской ветви рода Балков
Часть ценностей, что он тогда забрал.
А это, может, бешеные деньги,
Тем более – такая старина. —

– А там живут сплошные идиоты

И только ждут, когда приедешь ты,
Чтоб ценности забрать и прикарманить.
Ты думаешь своею головой? —
Арсений был в волнении: – Послушай.
В окрестностях Сан-Паулу есть дом.
Наталья – обладатель фотографий.
Старинный, каменный, прилично сохранился.
И Александр этот исхитрился
С оказией доверенных людей,
Ведь как-никак был белым генералом,
Прислать письмо, и с ним конкретный план,
Где спрячет драгоценности он в доме.

И у Наталии, три месяца назад,

В Бразилию по деловым вопросам
Летал один знакомый человек.
Когда узнала, что в Сан-Паулу поедет,
Дала координаты, чтоб взглянул,
Стоит ли этот дом и если да,
То кто там в наше время обитает.

Дом сохранился, а живут два старика.

Верней, старик с старухою, из русских.
И, видимо, какие средства есть —
Прислугу держат, негры для охраны.
Наталья написала им письмо.
Они откликнулись, что знают, что в России
Есть близкая, но дальняя родня.
Мы с ней в то время были незнакомы.

Она к родителям, чтобы купили тур.

Да, разве мать ей в чем-нибудь откажет?
Она-то думала – Наталья просто так,
По свету захотела покататься.
Наталия поехала одна,
И по-английски только “yes” и “no”,
Что скажешь тут о прочих языках.
Решительности ей не занимать.
Везде сейчас немало всяких русских.
Но Балк ведь с группой, и у них есть переводчик.

В Сан-Паулу к ним прикрепили Мишу,

Потомка тех, кто с первою волной.
Наталья, она очень ведь простая,
С ним быстренько наладила контакт.
И тут же – время нечего терять,
Они в дом к этим старцам потащились.
Их известили, чтобы не было сюрпризом,
Что внучка к ним приедет из Москвы.

Дом был на месте и квартал вполне приличный.

«Да что же ты мне сразу не сказала,
Что старым Балкам дальняя родня? —
Обрадовался Миша, как услышал.
– У нас их очень даже уважают.
Ваш предок был известный человек».
Про нынешних сказал, что «доживают.
Есть дети, но уехали в Нью-Йорк.
А старцы – те почти что не выходят».

Негр бдительно рассматривал сквозь дверь,

Стеклянную, с железною решёткой.
Домище оказался – будь здоров,
Пустить – пустили, но едва ли были рады.
И дом, хотя ещё не «доживал»,
Читалось, что уже немало прожил.
Но не было налета запустенья,
Ни дряхлости, а только – старина.

Портрет градоначальника – дедули,

Висел на видном месте в кабинете,
Где тот работал до последних дней.
А умер он уже за девяносто.
По дому ей позволили пройти.
Да всё же, как-никак, обитель предка.
Но первым делом посмотрели письма,
Что предок их когда-то присылал.
И выяснили, что не аферистка.

Экскурсию провел привратник – негр,

По дому вел, безмолвствовал – смотрите.
В письме дед написал, что где-то в спальне,
В стене – он сделал форменный тайник.
Наводка же – лепнина на стене,
Амур с колчаном и стрела на луке.

«Ведь я, похоже, вскорости умру.

А здешним внукам многое оставлю.
А это – девочке, кровинушке моей,
Которая на Родине осталась.
Пусть вспомнит хоть когда, как я теперь,
Всё время своих предков вспоминаю».

Наталия спросила про лепнину.

Негр спальню эту тоже показал,
Как дедушка скончался, так закрыли.
«Ты знаешь – говорила мне Наталья, —
Мы уходили, и амур мне подмигнул».
И Миша уловил это движенье:
«Смотрите, как обрадовался вам».

Прошлись по дому, и Наталья распрощалась —

Никто ей ничего не предлагал.
– Вы нам оставьте номер телефона.
Избави Бог, что будем вам звонить, —
Старушка даже вроде усмехнулась.
– Для деток наших, вдруг они в Россию,
Пускай они тогда вам позвонят.

Так вот зачем спросил я про испанский. —

– Ну, что же…. Я, Арсений, поняла, —

Наина как бы вдруг засобиралась.
– Сегодня не могу, а завтра еду.
Без разницы, что нужен португальский,
Ведь в доме том по-русски говорят.
Давай, пишу – окрестности, потомки.
Колчан со стрелами, и молчаливый негр. —
– Какая ты весёлая бываешь,
Когда не о твоих делах. Молчу, —
Теперь заговорил уже серьезно.
– Ты завтра, – и чуть сам не улыбнулся.
– Ты едешь. Приезжаешь на Гастелло.
К Васильеву проходишь в кабинет.
И двери за собой не закрывай.
Посмотрим, кто обязанность имеет,
Подобные ошибки исправлять.

Там будет Леонид, и я конечно.

Ты нас не знаешь, кто бы ни ходил,
Артёму – мы решили, что сказать.
Но только без угроз, а ультиматум.
И срок ему назначь в четыре дня.
А если вдруг он станет возникать,
Закончить можешь всё на громкой ноте. —