Кавалер Золотой звезды

Генерал обнял Сергея, положил руку на его плечо и посмотрел на смуглое, до черноты загорелое лицо так, как смотрит отец на сына, встретив его после долгой разлуки. За четыре года войны многие молодые офицеры, так же как и Тутаринов, выросли на его глазах, не один из них отличился в боях, пройдя тяжелую дорогу от Сталинграда до Берлина. Опытный боевой генерал умел со всеми подчиненными быть одинаково требовательным, строгим, одинаково внимательным, и никто в дивизии не мог даже и подумать, что этот смуглолицый юноша из горной казачьей станицы был у него на особенном счету и что к нему генерал питал отцовскую любовь.

Еще под Сталинградом, после многодневных и кровопролитных боев, генерал высоко оценил умение, находчивость и храбрость никому еще не известного в дивизии старшего сержанта Тутаринова. Тогда же он представил Сергея к званию Героя Советского Союза и подписал приказ о производстве в офицеры. Молодой механик-водитель был вызван в штаб. Генерал беседовал с ним долго и запросто. Ему понравились смелые суждения Сергея о войне, о танковой атаке, о внезапности ночного налета. Вернулся Сергей в свой батальон командиром танка. И хотя после этого памятного разговора их отношения и не вышли за рамки обычной армейской субординации, однако с тех пор между ними протянулась невидимая, но крепко связавшая их нить сердечной дружбы и уважения друг к другу. Генерал постоянно интересовался жизнью и боевыми делами своего молодого офицера, а Сергей где бы ни находился, в каком бы жарком сражении ни участвовал, всегда думал о генерале, и одно желание наполняло его сердце — делать все так, чтобы командир дивизии был доволен.

Давая согласие на увольнение Сергея из армии, генерал решил, что такой офицер, как Тутаринов, там, в кубанской станице, теперь, пожалуй, нужнее, нежели в дивизии. Перед отъездом Сергея генерал вызвал его к себе, и они, вспоминая прошлое и разговаривая о будущем, просидели весь вечер. Генерал говорил о пятилетнем плане страны, о том, чем заняться Сергею дома. Многое из того, за что так горячо брался Сергей, в частности составление пятилетнего плана станицы, делалось им по совету генерала.

— А! Вот ты теперь каков! — сказал генерал. — Совсем почернел под кубанским солнцем. Ну, как твои дела? Как поживают отец и мать? А мне ночью из Управления позвонили о тебе. Да ты чего же стоишь? Садись, теперь ты у меня гость! Признаться, Тутаринов, я жалел, что дал согласие на твое увольнение из армии. Да ты садись.

Сергей присел на край стула.

— А я вот увидел следы гусениц, — заговорил Сергей, — услышал гул моторов, увидел палатки, вас… и хочется проситься снова в дивизию.

— Зачем же проситься? — Генерал сел рядом. — Будет нужно — я и сам тебя позову. Вот как сейчас.

— Разве это вы меня вызвали?

— Не я, но по моей просьбе.

Сергей хотел что-то сказать и по привычке снова встал.

— Сиди, сиди, чего ты вскакиваешь! Ну, расскажи, как ты там дома постоял за честь нашей гвардии? Чем занимался? — Генерал опять положил руку на его плечо. — Не женился?

— Не успел.

— Жаль. Ну, ничего, это еще успеешь. А как жизнь в станице? Что там делают демобилизованные?

Он расспрашивал с таким искренним интересом, что Сергей вдруг увидел рядом с собой не только своего любимого генерала, но и самого близкого человека. И то различие в воинском звании, о котором Сергей никогда не забывал, теперь куда-то исчезло. Сергей рассказывал обо всем подробно, как обычно рассказывают задушевному другу: и о пятилетнем плане Усть-Невинской, и о поездке в Пятигорск и Ставрополь, и о Семене Гончаренко, и о том, как сплавляли лес, и о разговоре с Бойченко. Не умолчал также и о предложении, которое сделал ему Бойченко.

— Предложение, на мой взгляд, очень лестное, — сказал генерал. — И что же ты ответил? Дал согласие?

— Нет. Я сказал, что подумаю. — Сергей посмотрел на генерала. — Вы меня знаете, может быть, даже лучше, чем мой отец. Посоветуйте, как мне быть? Соглашаться?

Генерал задумался, достал коробку папирос, угостил Сергея и закурил сам. Некоторое время они сидели молча.

— Район большой?

— Не очень. На Кубани такой район считается средним.

— Направление хозяйства?

— Хлеб и животноводство. Развито также огородничество и садоводство. Особенно в предгорной части района.

— Право, не знаю, что тебе и посоветовать, — сказал генерал и внимательно посмотрел Сергею в глаза. — А как ты сам на это смотришь?

— Вам скажу правду. Вначале, когда приехал в станицу, мне хотелось только помочь местным работникам. Помните, вы тоже об этом мне говорили. И я помогал, как мог. Теперь же мне кажется, что одной помощи мало, и у меня возникло желание попробовать свои силы на большем, но боязно. А что, если не справлюсь? Вот чего боюсь. Помогать, одновременно оставаясь только гостем, — одно дело, а… И вот я не знаю, как мне быть.