Кавалькада коротких историй Тимура Белого

Ну, для точности, скажем, что не совсем полностью. Надо было внести ясность, когда я писал "всем сердцем". Хорошие фешенебельные райончики её души занимали турецкие сериалы, дети, некоторые известные певцы и актёры - находящиеся с ней на одной планете, но живущие в других мирах, - и она сама.

Остальная часть души была полностью отдана её любимому Саше. Последний шепчет мне, что нифига подобного - не полностью: вместе с ним в этих "остальных" райончиках души проживают родители Светланы, её кошка, а также...

Я делаю вид, что не слышу того, кто хочет испортить моё и без того трудно дающееся описание самого чистого и возвышенного чувства.

В общем, Светлане повезло. Она познала в своей жизни то, что позволяет поэтам писать, не отвлекаясь на сон и еду, а певцам петь, пугая первые ряды, забыв про то, что включена фонограмма...

Она познала Любовь!

P.s. когда-нибудь у меня получится написать про Любовь.

Утерянное при строительстве Вавилонской башни

Для десятков тысяч читателей Борис был кумиром, надолго обосновавшимся в верхних строчках топа их лучших писателей. Его произведений ждали мужчины и женщины, пожилые и молодые, богатые и бедные. Каждый находил в них что-то прекрасное, удивительное, трогательное и вдохновляющее для себя, на каждом оставались приятные, пушистые и долго обволакивающие уютом, теплом и восхищением «одеяла» атмосфер его миров, после «выгрузки» из них.

Сам же маэстро был настолько недоволен своими работами, что нередко помышлял об убийствах своих главных героев в самых неподходящих для этого моментах повествований нелепыми, абсолютно невозможными в обычной прозе и едва возможными в фантастике и фэнтези способами.

Ему не нравилась скудность его языка. Он выжимал его на максимум, выдавливал, как из тюбика зубной пасты, изо всех сил, получая гораздо больше, чем его коллеги и «лепил» из выдавленного «вещи» недоступные большинству из них в этих жизни и мире. И всё равно был недоволен. Ему просто не хватало слов.

Борис хотел называть своими именами всё. Ему не нравилось, что абсолютно разные трещины называются одним и тем же словом, что для разнообразия температур воздуха и различных сил ветра существует так ничтожно мало определений, что такие разные лица, телосложения, возраста и индивидуальности людей приходится описывать словами, в которых так легко повториться и трудно соригинальничать (но у него это получалось). Позы любых живых существ и положения в пространстве всего во Вселенной мучительно требовали от него разных названий и «резали» сердце, когда он называл их одинаково. Про чувства он, вообще, старался не думать. Они представлялись ему океаном, который он постоянно кощунственно умаляет, превращая в пруд. Получать восхищённые отзывы читателей за подобные кощунства было почти также трудно, как сжимать, подсушивать и запихивать то, что оставалось от «океана», в углубление для «пруда».

Недовольство не давало ему нормально есть и спать, но не создавало проблем с питьём, как бы намекая, что с ним то они друзья, с ним не будет никаких проблем даже, если оно станет горьким и противным.

Но до горького и противного не дошло.

Он нашёл решение своей проблемы. Точнее ему помогли найти.

- Ты слышал, что у африканского племени хамар есть больше сотни различных названий для бус? – спросил его как-то в переписке коллега по цеху Данияр.

- Да ну? Зачем столько? – моментально простучал по клавиатуре наш герой.

- Для разных длин бус, разных величин, цветов и форм бусинок, материалов из которых они сделаны. Они просто помешаны на бусах. Все по десять-двадцать штук за раз носят.

- Вот это да.

«Точно! – загорелся Борис. – Надо использовать слова разных народов! Каждый народ по-разному воспринимает мир, каждый обрастал словами согласно своему восприятию. Для кого-то важны бусы, для кого-то позы и положения в пространстве. Кто-то заострял внимание на лицах и телосложениях… Эврика! Я смогу описать всё! Я смогу описать абсолютно всё, используя разные слова!»

Десять лет кропотливого изучения разных языков народов мира – он делал это с большой командой лингвистов, - позволили ему насытить свои книги так, что после их прочтения уже не хотелось читать никого другого.

Наш герой купался в океане слов, вальяжно доставая с любой глубины необходимое и вставляя туда, где ему было самое место. Южная Америка подарила ему сотни названий разных частей тела, Австралия – множество точных и сочных эпитетов для описания лиц, Западная Европа – разнообразила письменную обрисовку действий всех живых созданий, сделав её точнее, чем на картинах и почти такой же точной, как в кино. Каждый континент и практически каждый народ «влили» в маленькое море его словарного запаса свои речки и сделали его океаном.

Из гигантского массива доступных ему слов и оборотов речи, он выбирал те, которые не только точнее передавали его мысли и настроение, но и красивее, созвучнее сочетались с другими, слепляясь в уникальный, захватывающий шедевр глубокой философии, острого юмора и ласкающего сознание благозвучия.