Кавказ

Я абсолютно точно знал, кто такой Бестужев.

Бестужев-Марлинский приходился братом тому самому Бестужеву, которого повесили в одной Санкт-Петербургской крепости вместе с Пестелем, Каховским, Рылеевым и Муравьевым за участие в событиях 14 декабря. Так же, как и его брат, Бестужев был приговорен к смертной казни, но император Николай заменил ее ссылкой в Сибирь. Через два года Бестужев был переведен сюда простым солдатом, дабы принять участие в войне с Персией. Он служил в этой крепости.

Когда мне довелось побывать в Нижнем Новгороде, я беседовал о нем с Анненковым и его женой — героями моего романа «Учитель фехтования», они, после того декабря, были на тридцать лет сосланы в Сибирь и лишь недавно воротились в Россию. Графиня Анненкова — наша соотечественница Паулина Ксавье — показала крест и браслет, выкованные Бестужевым из кандалов ее мужа. Эти два сокровища — я говорю так потому, что в руках искусного кузнеца эти куски железа превратились в истинные сокровища — были естественным символом поэзии, созданной настоящим художником.

Итак, я знал Бестужева-Марлинского как декабриста, изгнанника, как золотых и серебряных дел мастера, как поэта и романиста[138]. Но — повторяю — никогда не слышал об Ольге Нестерцовой, могила которой всего лишь в пятистах шагах от крепости. Я попросил рассказать ее историю.

— Сначала мы покажем вам ее могилу, — возразила супруга коменданта, — а потом расскажем о ней.

С этой минуты я желал только одного: чтобы завтрак кончился как можно скорее. Я большой охотник до отменных завтраков, но предпочитаю им отменные истории, и если бы я жил во времена Скаррона и участвовал в его обедах, то всем блюдам предпочел бы жаркое, поданное его женой.

Завтрак кончился, и дамы собрались проводить нас на христианское кладбище.

Выйдя из крепости, мы поднялись еще шагов на сто и очутились на плоскости, которая господствует с одной стороны над страшным обрывом, а с другой образует отлогость горы.

В одном месте крепостные стены были пробиты пулями; блокированная в 1831 году Кази-Муллою крепость устояла, но сильно пострадала от соседства башни, взятой горцами. Башня теперь срыта, чтобы не повторилось подобное. Она являлась частью системы укреплений, связывающих первую крепость со второй. Помимо этого, она соединяется с той знаменитой стеной — соперницей Китайской стены которая, по словам историков, простиралась от Дербента до Тамани, пересекала весь Кавказ и отделяла Европу от Азии. Не будем долго распространяться об этой стене — камня преткновения стольких научных изысканий, — а скажем то, что увидели своими глазами.

Мы проехали вдоль стены верхом от первой крепости до второй, т. е. на расстоянии шести верст, до места, где она прерывается непроходимой пропастью, за ней стена вновь показывается, и ехали вдоль нее все так же верхом верст двадцать; вот все, что мы сочли своим долгом сделать в честь науки.

Татарский князь Хасай Уцмиев, с которым мы познакомились в Баку, проследил стену еще на двадцать верст дальше нас, т. е. всего сорок верст, и нигде не терял из виду ее следов. Местные жители уверяли его, что она простирается бесконечно.

Мне известно, что мой ученый друг г-н Жомар[139] занимался этим вопросом; если я найду его, как и надеюсь, в добром здравии по возвращении в Париж, — доставлю ему об этой знаменитой стене все сведения, какие он ни пожелает.

Но тогда занимала меня более всего не эта древняя стена, столь протяженная и такая спорная, а могила Ольги Нестерцовой.

Мы направились к ней, повернув налево при выходе из ворот. Немного в стороне от небольшого кладбища, возвышающегося над морем, красуется надгробный камень самой простой формы. С одной стороны его надпись: «Здесь покоится прах девицы Ольги Нестерцовой, родившейся в 1814 году, умершей в 1833 г.». С обратной стороны вырезана роза; но роза увядшая, без листьев, уничтоженная молнией. Сверху начертано: «Судьба».

Вот история бедной девушки, или, по крайней мере, вот что рассказывают.

Она была возлюбленной Бестужева. Около года они жили счастливо, и ничто не нарушало их союза. Но однажды на пирушке, продлившейся за полночь, на которой веселились Бестужев и трое его друзей, речь зашла о бедной Ольге Нестерцовой. Уверенный в ней Бестужев восхвалял донельзя ее верность. Один из собутыльников предложил пари — он-де соблазнит юную девушку, которую так боготворит Бестужев.

Бестужев принял пари. Ольга, как говорят, была покорена; Бестужеву представили доказательства.

На следующий день Ольга вошла в комнату поэта; что там произошло, не знает никто. Вдруг раздался выстрел, потом крик, наконец увидели Бестужева выбежавшим из комнаты, бледного и расстроенного. Ольга лежала на полу, вся в крови и при последнем издыхании — пуля пронзила грудь насквозь. Рядом валялся разряженный пистолет. Умирающая могла еще говорить; послали за священником.

Через два часа она умерла.