Кавказ и аланы

Четверть века назад жарким июльским днем мы подъезжали к белым саманным. домикам станицы Змейской, спрятавшимся в тени абрикосовых и грушевых деревьев. За последние сто двадцать пять лет здесь ничего не изменилось. Тогда А. С. Пушкин описывал эти места так: «Дорога довольно однообразная: равнина, по сторонам холмы. На краю неба вершины Кавказа» [Пушкин, 1978, с. 437]. Терека не было видно: он остался в стороне; справа «возвышалась огромная, лесистая гора» [Пушкин, 1978, с. 438], а перед ней — сменяющие друг друга невысокие холмы старой поймы Терека, покрытые выжженными солнцем чахлыми травами, с одинокими деревцами, в то иссушающе-жаркое лето они давали скудную тень.

Задача, поставленная начальником экспедиции Е. И. Крупновым, была четкой: небольшой кирпичный заводик разрушал катакомбы очень интересного аланского могильника XI–XII вв., нужно было их исследовать; раскопки вел аспирант В. А. Кузнецов, а мне и Д. В. Деопику, вчерашним студентам Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, поручили изучить поселение. Его следы по находкам керамики на поверхности были обнаружены первый же день разведочных работ на ближайших холмах.

Открыв старый полевой дневник, я нашла стершийcя ситуационный план и прочла: «11 июля на восточном холме заложен раскоп в сто квадратных метров».  нем было зафиксировано, сколько рабочих принимало участие в раскопках, грунт, характер слоя, находки… Через день-другой после снятия «первого штыка» стало ясно, что экспедиции посчастливилось найти древнекобанское поселение, раскопки которого под общим руководством Е. И. Крупнова [Деопнк, Крупнов, 1961] продолжал Д. В. Деопик, а я, уже на другом холме, расположенном в непосредственной близости к могильнику, приступила к раскопкам селища аланской культуры, одновременного Змейскому могильнику [Деопик, 1961].

Змейское поселение явилось первым бытовым памятником кобанской культуры, почти полностью раскопанным археологами, поэтому значение этих работ переоценить трудно. Поселок занимал вершину небольшого холма на третьей террасе старой Терской поймы. Крутые склоны служили ему защитой. Небольшие наземные жилища, вытянутые вдоль края бугра, имели каменные фундаменты и турлучные (плетень, обмазанный глиной и обожженный) стены. Полы вымощены галькой или обмазаны глиной. В одном из домов была зачищена углубленная в пол печь. Во дворах располагались многочисленные (24) хозяйственные ямы колоколовидной и цилиндрической формы, 12 очагов. Найден гончарный горн.

Поселение дало богатую коллекцию керамики, орудий труда, что позволило составить представление о хозяйстве населения, о роли в нем земледелия и скотоводства, об уровне керамического производства и металлургии, о наличии ткачества, костерезного дела и т. д. Однако Змейское поселение долгое время оставалось уникальным. Материалы, которые оно дало, ни с чем сравнить было нельзя. Прошел еще ряд лет, пока той же Северо-Кавказской экспедицией были начаты большие работы на кобанских многослойных бытовых памятниках более восточных районов — на Сержень-Юрте, Бамуте, Алхасте [Козенкова, 1977, с. 11 и сл.].

Наши представления углубились и расширились, стало возможным выявить определенную закономерность в расположении поселений: кобанское население выбирало естественно укрепленные места, освещенные солнцем холмы, вблизи воды, удобные для занятий земледелием и придомным скотоводством. Поселения пересекали мощеные улицы, застроенные большими наземными (площадью 80–100 кв. м) домами. Углы турлучных стен крепились  столбами, а центральные подпорные столбы, углубленные в материке, поддерживали двускатные камышовые кровли. Стены изнутри обшивались тонкими досками, а понизу — дубовыми плахами. Полы были земляными, утрамбованными, иногда вымощенными черепками или галькой. Во дворах располагались многочисленные хозяйственные ямы и очаги.

Итак, долина Терека приоткрыла перед исследователями некоторые страницы своей древней истории. Но долгое время в нашем распоряжении не было кобанских поселений, исследованных в бассейне Кумы я Кубани. Эта лакуна оказалась заполненной в результате раскопок автора в 1977–1980 гг. в зоне строящегося Эшкаконского регулирующего водохранилища.