Кавказ в воде

Общее мнение бойцов выразилось в том, что какие-то тёмные силы развязали эту войну в неких мутных, непонятных целях. У какого-то круга лиц были свои задачи, о которых сейчас ведутся разговоры и болтология на уровне сплетен и очернительства, но ничего конкретного. Конечно, со временем вся эта муть осядет, истина прояснится, станет известно — кто прав, кто виноват, но сейчас-то — люди гибнут, и конца края этому не видно. Джохар Муда… Мусаевич в своё время говорил: «Мы должны объявить газават, каждый чеченец должен стать смертником… тысячи человек хватит, чтобы Россию перевернуть и стереть в ядерной катастрофе». Именно, заметьте, — «в ядерной». Говорил про войну «до последнего чеченца», и — «семьдесят процентов чеченцев погибнут, но тридцать будут свободными». От чего? Однако по поводу тысячи человек, он, кажется, оказался прав. Трудно клопа танком раздавить.

В Чечне вспыхнула настоящая гражданская война, которую породила недальновидность, корыстолюбие правящего режима, коварство и предательство дудаевского клана. Оружие российской армии в Чечне было оставлено не случайно. Джохар резко порвал с Москвой, и это оружие повернул против бывших своих хозяев.

— Вооружили, получается, чтобы начать войну с целью разоружить.

— Ещё маленько и будет всем «именно, заметьте»!

— Я, мужики, вот такое слышал бэ, — это уже солдатик, вечный дневальный Костя, который напросился в группу «отдохнуть» от своего родимого поста у палатки, перехватил инициативу, — Чечня была оффшорной зоной бэ, свободной от налогов бэ, там криминал деньги отмывал бэ. А Березовский бэ, все эти денежки перехватил бэ. Дудаев бэ, и разобиделся, бэ.

— Да-а…

— Эвона как…

— А я что бэ, а я домой не поеду бэ, у меня друга здесь убили бэ, я по контракту останусь бэ, мстить буду наубэ! — Да, это один многих мотивов, по которому ребята остаются служить по контракту на Северном Кавказе.

Пауза была недолгой, солдатик несколько успокоился и направил русло беседы в другую сторону:

— А чего это ингуши бэ, с осетинами не поделили бэ, тоже деньги бэ? — Костя имеет в виду осетино-ингушский конфликт.

Всеведущий Ваня не заставил себя долго ждать:

— А это, Костик, вообще с криминала пошло. Однажды поддатые молодые ингуши пришли к осетинам, и на огороде одному старику лопатой голову отрубили.

— Ложь весьма губительна, Ваня, такие ужасы болтаешь, — тактично поправил Влад, — это осетины к ингушам подошли с лопатами, мне сами ингуши об этом гассказывали, ёпти.

— А мне осетины.

— Этот бардак вообще здесь когда-нибудь кончится, бэ?

— Да давно бы закончилось, так ведь не дают, — Ваня, придав своему лицу ещё более глубокомысленное выражение, наконец-то вспомнил нечто дельное, — однажды, летом 1995 года, отряду спецназа «Русь» командующим была поставлена задача ликвидировать Дудаева. По оперативной информации, в одном селе планировалось проведение конных скачек, на которых должен был присутствовать лично Дудаев. Четыре группы должны были вылететь в район скачек на двух вертолетах. Нужно было совершить огневой налет на место, где будет присутствовать Дудаев и десантироваться, затем пошуметь и захватить Дудаева живым или мертвым. Пока группы целый час тренировались, командующий отменил свой же приказ. Вполне вероятно, что в это дело вмешались тёмные политические силы.

— Мутное это дело, — подвёл черту под стихийной политинформацией Владик, — пойду, заменю кого-нибудь. А то с вами от политики… нельзя мне мыслить такими глобальными категогиями — вгачи запгетили. — Владик вышел, в БМП стало несколько просторнее.

Показался знакомый райотделовский УАЗ с ингушскими сотрудниками, остановился.

— Здогово, мужики! — приветствует Владислав милиционеров.

— Салям, Вахид, как дела?

— Тоска, ёпти. — Влад нагло протиснулся в битком набитую машину, все выдохнули. Дверь захлопнулась, все вздохнули. Вроде поместились, правда самый тощий вытиснился кому-то на колени а сам Владик вроде как немножко потоньше стал и лицо порозовело, — тепло у вас здесь, хорошо.

— Ну, ты, Вахид, и агрегат!

— Ага. Какие новости, мужики?

— По телеку минус три по цельсию обещают. Когда эта зима кончится?

— Вам виднее. А ещё что нового?

— В Назрани стреляют.

— А где ж не ст`еляют…

Курящие закурили, некурящие открыли окна. Водитель — молоденький чернобровый милиционер по имени Ахмет, шустро перебирая чётки, поинтересовался:

— Слышь, Вахид, мы то, ладно, местные, а ты то, чего сюда приехал?

— Из-за баб, — как ни в чём не бывало, отвечает Влад, выпуская струйку дыма в форточку.

— Как это? — От удивления бровь у Ахмета приподымается и даже разделяется на переносице на две с виду нормальные бровины. Всем становится интересно, оживились.

— Ну как… — подыскивает слова Сылларов, — жена с любовницей меня делят, достали уже, надоело. Никаких негвов не хватает, и газвестись из-за детей не могу, и свестись нельзя. Сплошные психические негвы!

— Вот это правильно, — поддержал кто-то из группы ингушских сотрудников Влада, — ради детей жену и потерпеть можно. Вот если изменит тогда и разводись.