Кавказ. Выпуск V. Культы, легенды, предания

Окончив удачный или неудачный подвиг, вся партия разделяется на три или четыре части, смотря по обстоятельствам: первая, передовая, – для открытия опасности, вторая – по обеим сторонам средней колонны, при которой находятся пленные и прочая добыча, и третья, самая сильнейшая, сзади – для прикрытия ее. При переправах через реки сохраняется тот же порядок; но если они имеют за собой преследователей и завяжется перестрелка, тогда партия будет держаться до последней возможности, и, если силы их начнут ослабевать и сопротивление более невозможно, они для облегчения своего бросают добычу, и партия рассыпается в разные стороны – таким образом, всякий избирает себе возможный путь к спасению; иногда же этот маневр делается с умыслом, чтобы разъединить наших казаков и отвлечь их сколько можно далее от пехоты; когда же расстояние увлекшихся преследованием за рассыпавшейся партией горцев будет соответствовать их умыслу, в это время разбросанная партия, по сигналу крика «гяур!» (неверный), в одно мгновение оборачивается лицом к преследователям, занесшимся без всякой осторожности, и, сплачиваясь в несколько частей, дружно и с ловкостью нападают на слабых казаков и гонят в беспорядке до главной нашей колонны или каре, а приблизившись несколько далее пушечного выстрела, они дружно останавливаются и принимают направление к переправе и к условленному месту, когда же опасности более не предвидится, удаляются к горам, где располагаются для отдыха, и по разделе добычи разъезжаются по своим домам. Если подвиги благоприятствовали и удачно исполнены, тогда возвращение каждой части партии к своему аулу предварительно торжествуется стрельбой из ружей, сопровождаемой скачками и радостным криком. Но при неудаче и потере въезжают в аул ночью со всей возможной тишиной, и тела убитых, которые почитается по закону за смертельный грех и стыд оставлять на поле битвы, развозятся по домам; и первый блеснувший на востоке луч утренней зари наполняет всю деревню неистовыми криками; тогда родственники обоего пола сбегаются в дом горести. Здесь мать, потерявшая сына, жена – мужа или сестра – брата, растрепав волосы, разодрав на себе одежду, бьет и царапает грудь и лицо, приговаривая, что покойник дрался, как лев, но, уступая, сам решился умереть со славой, не отдаваясь живым в руки гяуров (неверных); похороны делаются по обыкновению, но камень над могилой ставится с надписью его подвигов и с изображением, каким орудием он убит. Бывали, однако же, примеры, что партия горцев окружалась со всех сторон нашими войсками, так что всякое средство к спасению невозможно. В такую критическую минуту первый предводитель партии сходит с лошади и тут же закалывает ее, примеру его следует вся партия, из этих трупов складывают род завала, и при пении предсмертной песни защищаются до последнего оставшегося в живых[18]. Если же горцы предупреждены об угрожающей опасности какому-нибудь аулу, тогда в то же время извещаются ближайшие соседственные ему аулы с призывом принять участие в обороне и в то же время делаются оборонительные приготовления. Все лесистые места по проложенным дорогам перерываются канавами и делают завалы, последние занимают горцы всеми своими силами, исключая часть из них, назначенную для наблюдения за движением неприятельским, эта передовая стража завязывает дело с нашими стрелками или конницей, стараясь наводить преследователей на засады. Но при крайних опасностях и слабой уверенности на защиту они на возвышениях лесистых гор ставят сметливых людей, и первый из них, где ближе угрожает опасность, зажигает нарочито приготовленный костер, от показавшегося дыма его принимает другой и так далее; по этому незатейливому телеграфу стекаются к тому месту или аулу, со стороны которого показался первый признак дыма, со всех сторон вспомогательная защита. Случается также, что такое призывание на помощь повторяется несколько раз, и сикурс (помощь, поддержка. – Изд.) усиливается. На плоских же местах, не огражденных горной природой, горцы все вообще бывают конные и дерутся против нашей кавалерии с удивительным искусством и стойкостью; но с приближением пехоты нашей с орудиями ретируются к горам или в лесистые места, не имея духу атаковать пехоту нашу на чистом поле: не только вполовину силой, но и одной роты довольно остановить напор до 800 и более горцев. Вообще, в Центральной полосе и на Правом фланге Кавказской линии горцы дерутся конными, за исключением таких случаев, если бы нападение обращено было прямо на жилища, тогда, отправив жен и детей со всем имуществом в горы и леса, мужчины остаются в домах, избранных для удобной обороны, и отстаивают до последней возможности каждый из них; но если бы сопротивление не могло удерживать занятой ими защиты, тогда постоянно переходят в другие сакли, которые ближе к горам или лесу, чтобы в последнем, крайнем случае можно было иметь верное спасение, на плоскости же остаются одни конные для удержания неприятеля от стремительного нападения. Горцы Левого фланга более действуют пешими, по причине гористых и неприступных лесистых местностей; конные всадники их далеко уступают закубанцам и Кабарде, но пешие они дерутся отчаянно и с таким ожесточением, что, если меткий выстрел из ружья или пистолета изменил руке и глазу горца, тогда он выхватывает кинжал и, чтобы вознаградить свой неудачу, бросается с бешенством к неприятелю, несмотря на неравное число врагов своих, и если не встретит отчаянного удара штыка, то погибель защищающегося неизбежна. Впрочем, в нынешнее время все изменилось, и воинственный дух в горском народе вышел из той важности, которую должен бы был наследовать от предков своих.