Кавказ. Выпуск XIX. Живой отголосок прошлого. Жизнь и творчество писателя Евгения Баранова

Дистервег Фридрих Адольф Вильгельм (1790–1866) – немецкий педагог, доктор философии. Обосновал принципы массовой народной школы. Автор свыше 20 учебников по математике, немецкому языку, естествознанию, географии, астрономии. Разработал дидактику развивающего обучения.

Опыт Нальчикской начальной школы решено было перенести и в сельские (аульные) школы, о желательности открытия которых предоставлены соответствующие общественные постановления («приговоры») в том же 1873 г.

Как о знаменательном событии оповещал об этом циркуляр Кавказского учебного округа за 1876 г.: «В некоторых аулах уже образовались школы, как только явились желающие учить. Таковые в настоящее время имеются: в ближайшем к Нальчику ауле Шардановском на Шалушке; здесь приняла на себя обязанность учительницы окончившая курс в Тифлисском институте дочь окружного начальника Елисавета Мазаракий; не зная еще сама по-кабардински, она учит при помощи переводчика, – одного из бывших учеников Нальчикской школы;…затем в ауле на Чегеме учительницей также тифлисская воспитанница, кажется из заведения св. Нины… Фуза Шакманова; и наконец, в одном из аулов на Баксане, в 7 верстах от почтовой станции, здесь учит кабардинка княгиня Уракова, которая сама обучалась в Петербурге… Во всех этих школах обучают по-русски и в каждой находятся от 20 до 25 учащихся кабардинских мальчиков».

К сожалению, мало что можно добавить к этому документу. Сохранилась ведомость о народных школах по Пятигорскому округу за декабрь 1875 г., из которой явствует, что в Шардановской школе (ныне сел. Шалушка) числилось 22 ученика, в школе сел. Куденетова-1 (ныне гор. Чегем) – 17 учеников, в школе сел. Кучмазукина (ныне часть г. Баксана) – 19 мальчиков. Учительницей этой школы названа «княгиня Гуляна Уракова». Из других материалов можно узнать, что учительница жила не в самом ауле, а на посту Баксанском, где находилось участковое управление, на квартире у некоего «мещанина Григория Мухина», при ней находился помощник, отвозивший ее в школу и, видимо, охранявший.

Гораздо лучше известна биография третьей учительницы – Фузы Шакмановой. Еще в 1862 г., после смерти отца – балкарского таубия подпоручика Умара Шакманова, 6-летняя Фуза (Хуже) вместе с дочерью Асламбека Абаева Ханифой была отправлена в одно из немногих женских учебных заведений Кавказа – Тифлисское заведение св. Нины. Этот пансион содержался благотворительным обществом, совет которого составляли знатные дамы – жены высокопоставленных чиновников. В его «Уставе» говорилось: «Воспитание девиц в учебных заведениях св. Нины имеет целию образовать добрых жен и хороших матерей… Будучи предназначены провести жизнь свою, большею частию, в кругу скромном и при ограниченных средствах, они приобретают в заведениях общества познания, соответствующие будущей их участи, приучаются к полезным рукоделиям и к домашнему хозяйству, а главное, к бережливости и порядку, могущим пособить в домашнем быту недостатку средств». Учеба Фузы и Ханифы продолжалась 11 лет. В программу обучения входили русский язык, арифметика, география, история, рисование, рукоделие.

По окончании основного курса обе девушки поступили в специальный, педагогический, класс, но вскоре Ханифа Абаева, приняв предложение учителя Гасан-бека Меликова (Зардаби), вышла замуж и уехала в Баку. Она стала известной в Азербайджане деятельницей женского просвещения, заведуя русско-мусульманским училищем, помогая мужу издавать газету, устраивать спектакли, собирать музыкальный фольклор. Ее знали как Ханифу-Ханум Меликову.

Фуза Шакманова окончила педагогический класс в мае 1873 г. и благотворительный совет, сообщая об этом в Нальчик, просил выслать «на обмундирование г-жи Шакмановой около 200 руб.», а также предоставить ей место для службы. В Тифлис был командирован окружной переводчик Салях Махаров (родственник Шакмановых), который и привез Фузу в Нальчик в начале июня 1873 г.

Разумеется, обладая определенными педагогическими познаниями, юная учительница могла рассчитывать на какой-то эффект. Но – и это было главным препятствием – от учеников ее отделял языковой барьер.

Учитывая многовековые традиции горского общества, организация аульных школ на русском языке сама по себе была шагом рискованным, а невозможность непосредственного языкового контакта с учениками делала образовательные задачи почти недостижимыми. Чем же был вызван этот странный эксперимент? Наивной верой в силу просветительских идей? Или надеждой дать хоть слабые навыки обучения в ожидании выпускников педагогического класса горской школы? И тогда юноши-переводчики могли считаться своего рода практикантами? Видимо, подобные мотивы присутствовали в намерениях таких энтузиастов народного просвещения, как знаменитый попечитель Кавказского учебного округа Януарий Михайлович Неверов (1810–1893) или смотритель Нальчикской горской школы А. Фролков, горячий поклонник К. Д. Ушинского, издавший о нем книгу. Подтолкнуть к решению, конечно, могла и необходимость дать работу «народной стипендиатке»[36].