Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX века

18 мая Нейдгарт отправил в Петербург русский перевод обращения к горцам от имени турецкого вельможи Ибрагим-паши, которое специальные гонцы разносили по аулам. Ибрагим-паша сообщал о повелении султана Абдул Меджит Хана «заготовить морские и сухопутные войска из Египта и Мансурии: каковые войска непременно в 1259 году 1-го Реби-аль-авала (то есть 20 марта 1843 года)^[95] под личным начальством моим будут выступать сперва на Анапу, потом на Крымские и Нехинские острова и прочие обладаемые неверными места. Я же писал вам это письмо, которое для праведных есть весть радостная, а для неверных и для грешников есть горестное известие».

Если учесть скорость передвижения войск и огромные расстояния, которые они должны были покрыть, то гипотетическая армия Ибрагим-паши должна была явиться на Северный Кавказ приблизительно к тому времени, когда там произошли роковые события… И появление воззвания, которое, разумеется, было сфабриковано людьми Шамиля, и названные в нем сроки — все это было хорошо продумано.

Заканчивалось послание прямым обращением к горцам: «О вы! праведные жители, обитающие в означенных краях, избегайте от свидания неверных, не обращайте внимания на богатство света суетного и избегайте от учения дьявола, приближайтесь к Богу посредством молитвы, верности и познания Бога. С 17 до 40-летнего возраста люди вооружайтесь, приготовляйтесь к бою в таких святых и важных днях и до прибытия моего слушайтесь Шейх-Шамиль Эфендия и повинуйтесь воле его».

Для Петербурга и Тифлиса главным было в этой ситуации расколоть горцев, перетянуть на свою сторону часть сообществ и создать вооруженный противовес Шамилю, переведя таким образом «войну освободительную в войну гражданскую». Это было единственной альтернативой изнурительной борьбе на истребление между Кавказским корпусом и отрядами имама. Именно весной — летом 1843 года схватка за влияние на горские сообщества стала особенно упорной.

В донесении коменданта Владикавказа говорилось: «В продолжение весны Шамиль четыре раза собирал значительные скопища с намерением вторгнуться в наши пределы со стороны плоскости (то есть равнинной Чечни. — Я. Г.), но видя, что к отражению его всякий раз были приняты сильные меры, он нашел, что вторжение с этой стороны не может быть производимо с успехом и без большой потери, почему он обратил свое внимание на горские племена, надеясь без труда и потери покорить их, рассчитывая, что по отдаленности и затруднительному пути нам трудно поддержать их. Вследствие таковых соображений Шамиль приказал Ахверды-Магомету с скопищем в несколько тысяч человек выступить против покорных нам галгаевцев и кистов. Скопища Ахверды-Магомета заняли село Цори близ границы Галгаевского общества с целию, чтобы общество это увещаниями, угрозами или силою оружия заставить отказаться от нас и покориться мюридам.

Чтобы благонамеренных из галгаевцев не оставить без всякой надежды на помощь, полковник Нестеров сделал распоряжение об отправлении 3-х рот пехоты при двух горных единорогах и около 1000 человек милиции в Кистинское ущелье с тем, чтобы в случае отложения Галгая предупредить покушение неприятеля на Кистинское ущелье и на Военно-Грузинскую дорогу. <…> Полковник Золотарев по соединении с войсками, отправленными из Владикавказского округа в Кистинское ущелье, перешел с 8-ю ротами пехоты при 2-х горных единорогах из села Обина к самой границе Галгая, занятой уже прежде милициями, и расположился при сел[ении] Хули. Приближение наших войск имело скорые и благоприятные последствия. Галгаевцы после кратковременных переговоров выдали полковнику Золотареву 12 аманатов и неприятельские скопища рассеялись».

Часть горских обществ уже устала от разрушений и кровопролития, но держать нейтралитет им не давала ни та, ни другая сторона. Лояльность этих обществ зависела от соотношения сил в данный момент в данном месте. Аманатов — заложников — брали и те, и другие.

Однако простая лояльность русское командование отнюдь не устраивала. Ему нужна была военная активность «мирных горцев».