Кавказ: земля и кровь

Горцы по воспитанию своему, понятиям и обычаям даже и среди своих обществ не признают никакой власти, кроме силы оружия, никаких обязанностей, кроме тех, к исполнению коих можно принудить оружием, кои, несмотря на множество прислуг, не исполняют никаких условий, коль скоро находят возможность нарушить оные. Каким образом народ хищный, воинственный, полудикий, покорится мирным соседям? Кажется, вопрос состоять должен в том только, каким образом употребить оружие, дабы вернее достигнуть цели, приспособляя и миролюбивые меры как средства вспомогательные и второстепенные.

Последствия от устройства Лезгинской кордонной линии.

До устройства в 1830 году Лезгинской линии за Кавказом джаро-салаканские лезгины, вместе с горными лезгинами, сильно нас тревожили среди владений Закавказских, увлекали людей в плен из окрестностей самого Тифлиса и при случае могли бы нам нанести много вреда. После учреждения этой линии и строгого наказания джарцев силою оружия не только эта провинция успокоилась, но имела большое влияние на спокойствие Кахетии и Тифлиса.

Положение Дагестана и Чечни до турецкой войны.

В 1826 году за Тереком мы имели только крепость Грозную, Амио-Алжи-Юрт, Горячеводскую, Таш-Кичу, Внезапную и Бурную. Преградный стан и Злобный окоп, находившийся на Сурудже между Грозною и Назраном, были упразднены потому, что места для укреплений не были избраны те, которые наиболее приличествовали, и строения в них были совершенно разрушены. Но вместо их предполагалось выстроить другие, как ниже об этом сказано будет.

Генерал Ермолов предполагал устроить передовую линию, которая соединяла бы кр[епость] Бурную с Владикавказом следующим образом:

1) Для связи Внезапной с Бурной думал построить одно укрепление у Болтугая^[112] и сделать тут мост или переправу чрез Сумак, другое в Кафер-Кумыке, близ Темир-Хан-Шуры, и третье в Кум-Теркале.

2) На Сунженской линии он же предполагал построить укрепление близ Казах-Кичу, несколько выше оного, другое верст 15 впереди деревни на речке Оссе, впадающей в Сунжу, недалеко того места, где Осса выходит из ущелья. Укрепление это должно было помещать 500 человек гарнизона. Между Казах-Кичу и Грозной предполагалось построить пост при Ахан-Юрте или верст 10 выше Грозной; наконец, ниже Грозной — пост на Тепвикинчинской переправе.

Укрепления эти по Сунженской линии стеснили бы чеченцев в хищнических предприятиях к стороне Червленой, на Ура-Миздана-Владикавказа и по Военно-Грузинской дороге, доставили бы возможность приходить внезапно с войсками как в жилища карабулаков, так и к чеченцам, живущим за Оссою; укрепления же ниже Грозной прикрывали бы все пространство, находящееся между нижнею частию Сунжи и Тереком, а форты между Внезапной и Бурной прикрывали бы Шамхальские владения и нижний Терек к стороне Кизляра. Основательность этого предположения совершенно оправдалась событиями 1831 года и в особенности 1840 года. Если б Сунженская линия существовала так, как ее генерал Ермолов предполагал, то прошлогоднее возмущение Чечни не имело бы таких несчастных последствий. Те карабулаки и чеченцы, которые были нам преданы, нашли бы опору и защиту, они не имели бы возможности увести свои семейства; Военно-Грузинская дорога была бы совершенно прикрыта и не подвергнулась бы бедствиям, которые ее постигли в 1841 году.

Положение Дагестана и Чечни после персидской и турецкой войны.

Конечно, совершенно покойное состояние Дагестана после турецкой войны 1829 года подавало полную надежду на покорность этого края и дозволяло обратить все способы на противуположный фланг. Но между тем в недрах Дагестана собиралась туча, которая с тех пор омрачает край и грозит могуществу нашему.

Кази-Магома, или, как мы его называем, Кази-Мулла, восстанием своим в 1831 году возбудил умы разнородных племен Дагестана. Не только отдалил время покорения этого края, но распространением пагубного для нас учения своего воспламенил полудиких лезгин религиозным фанатизмом, со смертию его более и более возрастающим.

Мюриды^[113], последователи учения Кази-Муллы, как мученики, обрекшие себя на смерть для прославления и распространения исламизма, как его побожники, проповедывают войну и ненависть к христианам. Шамиль, второй преемник и сподвижник Кази-Муллы, сосредоточивает в себе эту духовную власть в звании Имам-Азама^[114] посредством своих мюридов, которые составляют его силу и исполняют безусловно все его веления, он держит всех в повиновении; чрез них приводит все замыслы свои в исполнение; неповинующихся наказывает смертию и часто за малейшее ослушание истребляет целые семейства: чрез них распространяет более и более свои учения, а с ними власть и могущество. Теперь нет деревни в Дагестане и в Чечне, которые не имели бы несколько мюридов, проповедывающих вражду и ненависть к нашему правительству.