Кавказская Албания - Лезгистан. История и современность

Мюриды по тарикату пользовались большим уважением среди населения. Причем "учение тариката отнюдь не было опасно для спокойствия народов, оно скорее было способно сохранить мир, нежели возбудить войну, потому что последователи этого учения являлись более монахами, чем воинами. Доказательством этого служат его требования, во всем сходные с монашеским обетом: как можно меньше говорить, ушам и глазам воли не давать, как можно меньше есть и спать и как можно больше молиться богу" [8].

Достигнув "совершенства", человек освобождается от всех уз, соединяющих его с миром. Поэтому в тарикате ни одного слова не говорится про газават. Напротив, он строго предписывает своим последователям удаляться от всего, что напоминает войну; так что мусульманин, выразивший желание принять учение тариката, тем самым заявлял о своем отвращении к войне.

Совсем другого рода человеком был наибский мюрид. Все познания его в книжной мудрости ограничивались чтением Корана, все его достоинства заключались в отсутствии физических недостатков, препятствующих владению оружием. За всю службу при наибе мюрид получал от него все необходимое для существования и участия в войне. Иногда наибы содержали и семью мюрида. У самого Шамиля это было правилом [8]. Наибские мюриды появились при Шамиле — при прежних имамах их не было. Создать этот институт Шамиля побудила необходимость иметь в своем распоряжении верных людей для безотлагательного выполнения мероприятий, связанных с исключительным его положением [8].

В одном из официальных документов царской России точно определена причина беспорядков в покоренных ханствах: "Беспорядки обнаружились не вследствие проповедей Курали-Магомеда (Магомеда Ярагинского), а благодаря грабительствам Аслан-хана Казикумухского и всякого рода жестокостям, которыми он угнетал народ… Не столько тарикат побудил имамов призвать соотечественников к оружию, сколько деспотизм ханов и беков" [8, 22].

8.3. ПРИЗЫВ К СВОБОДЕ И СПРАВЕДЛИВОСТИ

"В местной печати, — пишет проф. А.Агаев, — уже несколько раз промелькнуло сообщение о том, что приступивший в Махачкале к работе Исламский институт назван именем Магомед-Эфенди Ярагинского. Между тем мало кто знает его жизнь и деятельность, его мировоззрение и то, почему он удостоен такой чести создателями названного института. Некоторые из наших историков могут привести кое-какие сведения о нем, но в исторических трудах, посвященных прошлому, его имя только упоминается" [26].

Между тем в архивах, рукописных фондах научных институтов, старых газетах и журналах можно отыскать немало материалов о нем. В рукописном фонде ИИЯЛ хранится объемистая, чуть ли не в 40 страниц си штабс-капитана Прушанского о его жизни и деятельности, написанная еще в 1841 году. На первой же странице о Магомед-Эфенди сказано: "По обширному уму он считался в числе дагестанских алимов, а по званию главного кадия имел возможность приобрести большое состояние". Записка ценна тем, что в ней воспроизводятся многочисленные отрывки из его проповеднических речей, писем и воззваний, по которым можно судить, что за человек и мыслитель он был, какова его роль на начальном этапе движения горцев [26].

В начале XX века Гасану Алкадари (внуку М.Ярагинского по дочерной линии) удалось собрать некоторые труды из философского наследия деда и два из них опубликовать в 1910 году в типографии М.-М.Мавраева. Сравнительный анализ опубликованных произведений и рукописных оригиналов, находящихся у Галиба Садыки, свидетельствует о том, что эти труды изданы в сокращении. Одно из произведений под названием "Большая касыда" написанная М.Ярагинским в класическом жанре, будучи первой дагестансой поэмой на арабском языке, явилось, по существу, программным трудом, теоритическим обоснованием необходимости начала газавата, предопределившего в последующем длительный этап национально-освоботельного движения горцев Дагестана и Чечни.

И, наконец, — пишет А.Агаев, — Саид Габиев в 1925 году в газете "Красный Дагестан" посвятил Магомед-Эфенди значительную часть своей статьи "Мюридизм в Дагестане", а русский писатель П.Павленко в 1942 году в повести "Шамиль" на основе записки Прушанского и других источников создал художественный образ Ярагинского, назвав его "светилом тариката". В повести он изображен под именем Курали-Магомеда. "Курали" –– псевдоним Магомеда, которым пользовался он сам, порой и другие дагестанцы прибегали к этому псевдониму. В основе псевдонима лежит название южнодагестанских предгорий, известных среди жителей как "Кюре", а "ли" означает не что иное, как "житель" [6].

Сегодня, к сожалению, приходится говорить о необходимости возрождения в Лезгистане исламских традиций, которыми некогда славился наш край. Именно отсюда происходили признанные религиозные авторитеты, ученые-арабисты, поэты.