Кавказская слава

— Орлов! — позвал его умирающий тихо, с каждым словом его кровь выталкивалась наружу, лилась к поясу, на пол. — Голубчик! Держись! Наши придут, выручат. Может быть, из станицы казаки подскочат. До утра, до полудня… Прощай! Матери…

Он умолк. Орлов отпустил его голову, бережно, так, чтобы не стукнуть об набитую землю пола.

Сверху грохнули два выстрела, потом еще два. Кто-то заорал радостно.

— Бегут, Орлов! — кричал сверху Егоршин. — Расползаются, ровно как тараканы! Один остался.

— И ты оставайся, — ответил ему Орлов. — Смотри, чтобы не подобрались другой раз. Факелы могут начать на крышу кидать — тоже посматривай.

Сам же знаками приказал всем вооруженным стать к окнам, а выскочивших без ружей погнал заваливать мешками дверь, как самое слабое место в их обороне. Накрыл попавшейся под руку тряпкой лицо поручика Дмитриева и подскочил к ближайшей бойнице.

Недосягаемый Стан горел. Офицерский дом трещал в огне, пылали обе казармы, другой блокгауз. Только у навеса, где хранились бочонки с порохом, метались тени, очевидно преграждая путь пламени.

— Эх! Туда бы огонечку плеснуть! То-то бы они разлетелись.

Снаружи кричали:

— Эй, русский, что спрятался?! Выходи! К Наташе гуляй, хорошо будет!

Орлов сплюнул и тут же растер плевок подошвой:

— Сейчас! Прямо так побегу! Да и зачем мне Наташа, когда у меня своя Таня имеется.

Насмешливый голос сильного, уверенного в себе человека залетал в бойницы, толкался в уши и сердца ошеломленных солдат.

— Русский! Сдавайся! Будешь немножко пленный, только живой!

Кто-то, не удержавшись, выстрелил наугад, на звук. Орлов кинулся к солдату, влепил ему леща по шее, так что голова ослушника, мотнувшись, ударилась в стену.

— Не стрелять! Бить только прицельно! Когда кинутся, тогда и встретим. Ничего, ничего, отобьемся! Пушкарей у них нет, стало быть, ружья одни и кинжалы. А сруб добрый, выдержит. Вода здесь есть, я уже посмотрел. Сухари должны быть. Заряды в ящиках. Ночь бы нам выстоять да день продержаться. К вечеру, глядишь, и выручка подоспеет…

IV

Генерал Вельяминов — приказ о его производстве пришел в Тифлис неделю назад — докладывал сухо и точно, словно бы выучил наизусть написанное вечером накануне:

— …отстреливались почти двое суток. Майор Харлов поспешил им на выручку, но по пути сам был атакован сильной партией. Отбился, однако ночью двигаться не решился и вынужденно ждал до утра.

Новицкий аккуратно протиснулся в узкую щель, притворил за собой створку и стал у двери. Но Рыхленский заметил своего подчиненного, показал жестом место рядом с собой на диване.

Ермолов, мрачно насупившись, слушал начальника штаба корпуса. Его всклоченная шевелюра казалась сейчас и вовсе нечесаной. Такое состояние гривы командующего предвещало, как уже знал Сергей, большой гнев. Он подумал, что уж никак не хотел быть тем, на ком сорвется Ярмул-паша. Впрочем, его очередь докладывать не подошла.

В кабинете собрались, в основном, офицеры. Штатских было трое. Он, Рыхлевский и — Бранский. Новицкому стало уже известно, что граф сам добился аудиенции у Рыхлевского и после часового разговора Андрей Иванович дал ему место в канцелярии командующего. Сергей с неудовольствием увидел расплывшуюся фигуру бывшего преображенца, склонил голову, приветствуя издалека, ответа не получил и перевел взгляд на Вельяминова.

— Разбойники перешли Терек двумя сильными партиями. Одна пошла вниз, к Шелкозаводской. Там они напали на работающих в садах, убили трех казаков, увели с собой детей и женщин.

— Сколько? — спросил Ермолов.

— Общим числом пятнадцать. Точно сказать не могу, но, кажется, десять женщин и пять детей.

— Зачем им дети?

Вельяминов замялся, посмотрел на Рыхлевского. Тот толкнул Новицкого. Сергей встал.

— Взятых в набеге пленных разбойники отвозят в Эндери, предгорный аул на Сулаке. Там продают на рынке рабов. В зависимости от того, кто покупает, их уводят в горы или перегоняют в Анапу, где купцы ищут красивых девочек для турецких гаремов. Впрочем, мальчиков тоже.

Ермолов покатал желваки на щеках, махнул Сергею садиться и повернулся к Вельяминову:

— Продолжай, Алексей Александрович.

— От Шелкозаводской партия пошла было к Щедринской, но наткнулась на сотню линейных казаков с двумя орудиями. Бой не приняла, ушла через лес, вернулась выше и там уже, как я говорил, пыталась атаковать отряд Харлова. Другая партия за это время была замечена рядом с Червленной. Вырезала казацкий пикет, расправилась с тремя семьями, выехавшими за ограду станицы, и — атаковала Недосягаемый Стан, где сумела уничтожить почти целую роту капитана Силантьева. Из ста десяти человек выжили только двадцать три человека, благодаря распорядительности унтер-офицера Орлова. Семьдесят два погибли, судьба пятнадцати неизвестна. Скорей всего, их увели в горы. Также разбойники сумели унести с собой около полусотни ружей и пушку.

— Что же орудие не заклепали?