Кавказская война. Том 2. Ермоловское время

Замыслив поход, он секретно рассылал войскам приказание, чтобы они по ночам, тайными переходами, собрались к определенному часу прямо на место, назначенное для переправы через Кубань. Заблаговременно собрав сведения о местности Закубанского края, он никогда никому не доверял предположенной им цели экспедиции. Велит, бывало, проводнику вести себя на такую-то речку; придут – “веди на такое-то урочище”. Войска делают ночью усиленный переход – и как снег на голову являются там, где их вовсе не ожидают. И скоро Кацырев стал истинной грозою Закубанья. Важнейшие черкесские князья не раз приезжали на линию исключительно затем, чтобы видеть в лицо человека, который так удачно перенял их систему набегов; имя его до последних дней кавказской войны помнилось и поминалось горцами.

К сожалению, Кацыреву не удалось вполне развернуть свои блестящие военные дарования: он умер слишком рано (седьмого марта 1828 года, на сорок первом году от рождения) .

Став с отъездом Вельяминова самостоятельным начальником правого фланга, Кацырев прежде всего нашел возможным отпустить домой два Черноморские полка, столь необходимые самому Черноморью, и даже послал с ними еще две роты навагинцев на помощь к храброму генералу Власову, защищавшему тамошний край. Всем остальным войскам приказано было стоять в постоянной готовности двинуться в поход по первому сигналу тревоги.

Зима начиналась тревожно. Ходили слухи о неудачном набеге храброго Власова со стороны Черноморской линии, и слухи эти сильно волновали горцев. Многие аулы, считавшиеся мирными, поспешно стали откочевывать в горы. Кацырев нашел, что наступила пора действовать.

К десятому января 1824 года, по ночам, незаметно, в Усть-Лабинской крепости собрался отряд, и Кацырев быстро двинул его за Кубань, чтобы остановить беглецов. К сожалению, он почему-то не решился идти без артиллерии, а между тем по Кубани шел лед, переправа была трудна и громоздка – и, конечно, замечена горцами. Правда, пока пехоту и пушки переправляли на лодках, казаки пустились вплавь, но даже и они опоздали. Джембулат Айтеков успел увести принадлежавшие ему шесть аулов со всем скотом и имуществом и предупредить другие. Войска могли воочию убедиться в этом, проходя мимо аулов, которые все уже были пусты. Тогда раздосадованный Кацырев, бросив пехоту, повернул с одними казаками к бжедугам и на них, что называется, сорвал свое сердце. Аулы их были разгромлены. Случилось, однако, что женщины, дети и старики и здесь успели сесть на арбы и уйти под прикрытием бжедугской конницы. Кацырев приказал нагнать их. Казаки пустились вскачь и скоро увидели огромный обоз, спускавшийся к речке. Командир Хоперского полка ротмистр Шахов со своими хоперцами и волжцами понесся между аулами, на которых спасались бжедугские семьи; триста казаков кубанских и моздокских, под начальством капитана Якубовича, ударили на прикрытие; Кавказский полк, с майором Дадымовым во главе, скакал напрямик, без дорог, стараясь отрезать черкесов от леса и заскакать им навстречу. Казаки не успели, однако, выполнить приказание в точности: головные арбы прежде их дошли до реки – и спаслись от погони. Но большая часть все-таки была окружена – и из всего огромного обоза только сто пятьдесят человек стариков, женщин и детей было захвачено в плен; все остальное, пытавшееся сопротивляться, было перебито или потоплено. Пока на переправе шла кровавая резня, черкесы со всех сторон спешили к месту тревоги, но было уже поздно. Казаки, соединившись, спешились и заняли соседний аул и опушку ближайшего леса. В таком расположении черкесы не могли им сделать никакого вреда. Первая бешеная атака их была легко отбита, и пять бжедугских старшин заплатили жизнью за свою отвагу. Часа три шла затем бесцельная перестрелка. Между тем к месту боя подошли две роты Навагинского полка, а вслед за ними показалась и вся остальная пехота. Черкесы отступили. Четырнадцатого января Кацырев вернулся за Кубань с пленными и добычей в тысячу голов скота.

Император Александр, узнав об экспедиции, остался весьма недоволен кровавым эпизодом на переправе. Кацыреву объявлен был выговор, но Ермолов энергично отстаивал его, ссылаясь на то, что при обстоятельствах, при каких ведется война на Кубани, не всегда возможно спасать невинных от гибели...