Читаем Кавказская война. Том 2. Ермоловское время полностью

Даже среди черкесских головорезов и удальцов Казбич был личностью необыкновенной, исключительной. С самых юных лет он отличался поражающей неустрашимостью, соединенной с характером суровым, упрямым и грубым. Самая наружность его, огромный рост, громкий голос, дерзкие и грубые ухватки, казалось, созданы были для того, чтобы иметь неотразимое влияние на народ, для которого война была ремеслом. Бурная, беспечная, удалая жизнь среди битв и набегов отвечала его наружности. И там, где другие предводители должны были употреблять усилия, чтобы собрать несколько сот всадников, Казбич, который, однако, не славился ни особенным умом, ни красноречием и общительностью, мог во всякое время располагать целыми тысячами. Счастливые стечения обстоятельств, видимо, покровительствовали этому герою разбоев: предпринимал он набег – и набег удавался, хотел с ним соперничать другой – и терпел поражение. В конце концов в народе сложилось суеверное представление, что Казбич своим присутствием приносит счастье в набеге.

Как нарочно, калаусское поражение шапсугов должно было необыкновенно поднять тогда уже немолодого Казбича в мнении соплеменников и облечь его какой-то мистической загадочностью: он, только и живший боевыми тревогами, на этот раз не только сам отказался идти в набег, но по какому-то темному предчувствию горячо отговаривал и других. И теперь бесполезная гибель, и гибель позорная, тысячи двухсот человек, как бы на поругание брошенных в болото, в мутную воду, грудами, и лишенных покрова родной земли,– представлялась как бы следствием того, что не послушались Казбича.

Чтобы докончить характеристику знаменитого шапсуга, необходимо сказать, что и впоследствии ни гибель сыновей, ни множество ран, ни старость не отучили Казбича от любимого ремесла – войны и набегов. Под старость он сходил в Мекку, но и священный титул хаджи не усмирил в нем строптивое сердце сурового наездника; всю свою жизнь он остался грубым шапсугом старого покроя. И умер он, хотя в глубокой старости, но от раны, полученной в набеге в 1839 году, оставя по себе долгую память. Еще при жизни его была сложена у шапсугов песня, в которой подробно передавались его дела и подвиги,– явление необыкновенное при известной скромности черкесов, и величайшим наслаждением Казбича в дни старости и бездействия было слушать эту песню, в которой постоянно говорится об обнаженной шашке героя. Суровая личность Казбича так поразила воображение соплеменников, что в жарких сражениях с русскими он, долго спустя после смерти, не раз чудился черкесам на белом коне и в белой одежде; об этом существует, по крайней мере, множество рассказов.

Вот этот-то необузданный шапсуг стоял теперь перед русскими пределами, и в то время как другие предводители совещались с пашой в Анапе, пытался не раз прорваться к русским селениям. Бдительность постов и личное присутствие на кордонах Власова заставили, однако, и Казбича отложить удовлетворение чувства мести до более удобного времени.

Но немыслимо было думать, чтобы воинственные народы Закубанья так легко помирились с унизительным поражением,– и едва разошлись первые партии, как отовсюду стали получаться известия о деятельных и обширных приготовлениях черкесов к новым вторжениям в Черноморье. Дела стали принимать такой тревожный оборот, что анапский паша вновь почел своей обязанностью вмешаться в пограничные распри и в январе 1822 года изъявил желание приехать в Ёкатеринодар для личных переговоров с атаманом Матвеевым. Паша ехал, однако же, с тремя тысячами шапсугов и натухайцев. Власов из предосторожности усилил пограничные посты и уведомил пашу, что он может принять его под непременным условием, чтобы на русскую сторону Кубани, кроме трех-четырех почтеннейших горских князей, никто из черкесов не переходил. Двадцать второго числа паша, в сопровождении только ста человек, прибыл к переправе и просил, чтобы Матвеев и Власов приехали на совещание на левый берег. Власов, со своей стороны, предлагал паше пожаловать на русский меновой двор и вновь потребовал, чтобы с ним черкесов не было. Получив этот ответ, паша молча сел на коня и вместе с конвоем уехал назад. Переговоры, таким образом, не состоялись, и теперь нужно было ожидать горских вторжений.

Власов решил предупредить предприятия горцев, и как только сделалось известным, что паша возвратился в Анапу, быстро стянул войска и второго февраля повел их за Кубань. Это было еще первое вторжение в Черкесскую землю при атамане Матвееве. Черноморцы воспрянули духом; многие из них шли волонтерами. Войска двинулись двумя колоннами: Власов от Ольгинского поста, полковник Бурсак – от Александровского.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное