Кавказская война. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг.

Начальником всей пограничной линии был тогда командир Тифлисского полка, полковник князь Леонтий Яковлевич Северсамидзе. Это был один из последних представителей старой цициановской школы, человек с несомненно выдающимися боевыми способностями. Уроженец Моздока, сын бедных родителей, он начал службу в Тифлисском полку рядовым, и через двадцать лет без связей и покровительства добился звания полкового командира. Он имел пять ран и был известен своей храбростью еще со времен эриванского штурма при Гудовиче, когда его батальон один вошел на крепостные стены. Из всего этого батальона, как говорили, осталось тогда не больше семидесяти человек, и в том числе был сам Северсамидзе, жестоко, впрочем, израненный. На границе он был незаменимым человеком. Знание местных языков и обычаев, при его личном характере, помогло ему приобрести такое влияние на местное население, что татары и армяне сами приходили к нему для решения своих домашних ссор и споров. Он мирил, наказывал,– и народ безусловно покорялся его приговорам. Как начальник пограничных областей он непосредственно сносился и с карским пашой, и с эриванским сардарем и в их землях имел не только верных лазутчиков, но многих приверженцев. Отсюда непримиримая ненависть к нему эриванского сардаря, не раз подсылавшего наемных убийц, чтобы лишить его жизни. Но Северсамидзе берегла любовь народная, и покушения не имели успеха.

Войска его боготворили. Н.Н. Муравьев (Карский), хорошо знавший Северсамидзе, характеризует его так: “Удивительно, как с малыми средствами достойный офицер этот, проведший всю свою жизнь на границе, умел просветить себя: он судит о местности и военных действиях как самый ученый полководец”. Но в то же время, из разговоров с полковыми командирами в Тифлисе Муравьев вынес убеждение, что Северсамидзе не любит. “Мне кажется,– говорит он,– что тому есть много причин. Князь имеет полк, известный своей храбростью, управляет пограничной областью и обласкан Ермоловым; этого довольно, чтобы зависть возродилась в других господах. Но, с другой стороны, надобно признаться, впрочем, что князь не скромен и возвышает до небес свою расторопность, храбрость и храбрость своего полка...” Замеченная Муравьевым самонадеянность Северсамидзе, воспитанная долгой привычкой и целым рядом удачных дел, конечно, не должна была остаться без влияния в трудных обстоятельствах того времени.

В таком положении находились боевые средства на границе Эриванского ханства в то время, когда между Россией и Персией шли переговоры о границах и русские войска пытались утвердиться на берегах Гокчинского озера. Переговоры шли, русский посол Меншиков въезжал в Тегеран, известны были всем миролюбивые намерения императора Николая,– и эти обстоятельства удаляли всякую мысль о возможности близкой войны, тем более, что на границах по-видимому, все было спокойно и тихо. Но спокойствие это было обманчиво. И тот, кто внимательно вгляделся бы в положение пограничного с Эриванью края, конечно, заметил бы острое волнение, постепенно охватывавшее тамошние татарские и армянские аулы, которые, при беспрерывных сношениях с Эриванью, могли, разумеется, знать все, что там затевается. Дело в том, что для армян и татар уже не оставалось никакого сомнения, что сардарь готовится с оружием в руках принудить русских отойти от берегов Гокчи. И в то время, когда Северсамидзе, по настояниям Аббаса-Мирзы, был вынужден прекратить даже работы по укреплению Миракского поста, персияне, под видом перевода кочевий, мало-помалу стягивали войска и располагали их на самой русской границе. Конница их подвигалась все ближе и ближе к Миракскому лагерю.

В половине июля стало известно, что против Мирака стоит сам эриванский сардарь с двумя батальонами при шести орудиях и с трехтысячной конницей. Далее, за Балыкчайским постом наблюдала тысячная партия конных карапапахов. Близ озера Гокчи стояла тысячная шайка курдов, а еще далее, в Адиамаке, где проходит дорога на Гумры, раскинулся обширный кавалерийский стан, в котором насчитывали до пяти тысяч конницы под начальством брата эриванского сардаря, знаменитого в Азии наездника Гассан-хана.