Кавказская война. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг.

Для размещения торговцев и ремесленников комитет указал на многие казенные здания в Елисаветполе, и в других городах, которые с небольшими приспособлениями легко могли обратиться в магазины или мастерские, а для поддержания самих ремесел разрешено было отпустить переселенцам из доходов Ширванской области до полутораста пудов шелка и до тысячи пудов хлопчатой бумаги.

Постепенно расширяя круг своей деятельности, комитет пошел еще далее и предложил поручить новых переселенцев в заведование особых офицеров, которые, до окончательного устройства их, остались бы над ними вроде приставов и служили бы посредниками между ними и местным начальством, которое, как деликатно выразился комитет, “всегда обременено многими другими предметами и потому едва ли будет иметь о них совершенную заботливость”.

Самые деревни предполагалось строить с широкими улицами и площадями, а дома в них должны были иметь вид не обычных азиатских землянок, а ближе подходить к типу русской крестьянской избы. Но с этой последней мерой уже не согласился Паскевич, предоставив армянам устраивать их внутренний быт, как они пожелают сами. Об этом, впрочем, нельзя не пожалеть. Безответное рабство в течении многих веков наложило на народ свою роковую печать, и он перенес на новую родину ту же наследственную грязь и те же душные, подземные буйволятники, где семья армянина и весь скарб его помещается вместе с лошадьми и буйволами. Все скрыто под землей, закупорено без света и воздуха. И даже до настоящего дня жители русской Армении живут нисколько не лучше тех своих земляков, которые, оставшись в Турции и Персии, проводят время всегда на рубеже между жизнью и смертью, между надеждой и страхом разорения. Такова гнетущая сила привычки, и без посторонней помощи народу из нее никогда не выбиться.

Таким образом теоретически переселенческий вопрос был вполне подготовлен комитетом; оставалось осуществить его на практике. Пока значительная часть русских войск зимовала в завоеванных провинциях, армяне могли оставаться совершенно спокойными; но они с тревогой смотрели на будущее, когда покровители покинут край, и с нетерпением ждали только денежной помощи, чтобы двинуться в путь. Многие отказывались даже от всякого пособия и только просили позволения теперь же переселиться в Грузию или в Армянскую область. Позволение это было дано, и тотчас же тысячи семей, несмотря на суровую зиму, тронулись в наши пределы. Из Арзерума вышло тогда только до пятисот душ, но из Карса сразу отправилось около двух с половиной тысяч семейств. Их всех водворили близ Алагеза в Помбакской дистанции, или в окрестностях Гумр и в Дорийской степи, еще много было пустых деревень, покинутых жителями еще с последнего персидского вторжения. С наступлением весны должны были тронуться в путь баязетские жители, и тогда же должно было начаться общее переселение христиан, так как по выходе наших войск из пределов Турецкой империи им оставаться в ней было бы уже небезопасно.

Турки понимали отлично, что удаление греков, а тем более армян, нанесет им чувствительные потери, потому что почти все земли турецких агаларов обрабатывались гяурами и почти все ремесла и вся торговля находились в их же руках. Естественно, что переселение такой массы рабочего люда должно было отразиться на стране огромными убытками, и гордые, ленивые турки, не зная каким образом остановить это начавшееся движение, начали распускать различные нелепые вымыслы. К сераскиру и даже в Константинополь полетели доносы и жалобы, что армянское духовенство, пользуясь присутствием в крае русского войска, переселяет христиан насильственно, а русское начальство тайно покровительствует этим непозволительным мерам. Одним словом и здесь происходило все то же, что два года тому назад происходило в Персии, и представителю русской власти в крае, генералу Панкратьеву, пришлось упорно бороться с теми затруднениями, которые противопоставлялись ему турецкими сановниками, в особенности по вопросам переселенческим. Анатолийский сераскир и новый правитель Арзерумской области, Хаджи-Гассан-паша, человек, пользовавшийся особым доверием султана, изыскивал все способы вмешиваться в управление завоеванными провинциями. Собирание податей и реквизиций встречало большие затруднения; всякое законное требование наше называлось притеснением, правосудие – строгостью; выдумывались разные нелепые события, и турецкие власти просили о прекращении несуществующих беспорядков. А между тем, под шумок, в одном из арзерумских санджаков, непосредственно подчиненных нам, сераскир собрал триста молодых армян и тайным образом отправил их в Константинополь во вновь формировавшиеся там рабочие батальоны. К счастью, Панкратьеву своевременно дали знать об этом насилии, и несчастные армяне были возвращены с дороги.