Кавказские новеллы

На гуманитарных факультетах о нём ходили всякие слухи. Когда он возвращался из-за Хребта, из южной части Осетии, то все девицы с его исторического факультета надевали свои лучшие платья. Так гласила современная полу легенда. Я слышала о нём постоянно, но это не занимало моего ума, я никогда не видела его, и мне было недоступно знание, что Джоджр приходил вместе с солнцем, чтобы осветить серое с колоннами, мрачное здание института благородных девиц, разбавленное небольшой группой юношей.

II.

С раннего детства я мечтала о чём-то необычном в Новый Год. В одиннадцатом классе на школьном новогоднем балу за костюм чёрного лебедя – фантазия и много чёрной туши на марле – мне был вручён приз, объявленный «за костюм папуаса”.

Так разрушилась моя первая новогодняя сказка, но я упорно продолжала ждать настоящего чуда.

Через много лет я поняла, что мой второй в студенчестве Новый год был самым необыкновенным годом. Потому что в тот год появился Принц. Он пришел на лестничную площадку общежития, где спонтанно были устроены танцы прямо у комнаты Пожарной Лошади, с которой Джоджра связывала молва. Я уже говорила, что никогда ещё не видела его.

Этот крошечный бал на лестничной площадке с отдушиной лестничного пролета и был моим первым балом, где Принц обозрел меня своими огромными глазами зелёного бархата, в центре которых вместо зрачков были зажжённые светильники. По всей вероятности, он спросил обо мне, потому что тут же ринулся, и я в одно мгновение оказалась танцующей с ним.

Я видела его радостное изумление – откуда здесь такая девочка, о которой он почему-то не знал? У меня тоже почему-то подпрыгнуло сердце, как будто его подняли в несуществующем лифте и сбросили вниз, на эту площадку.

Вот он спрашивает обо мне, это видно и слышно, затем подходит ко мне, мы начинаем танцевать. Затем он исчезает и становится неуютно, словно на ёлке погасли огни. К тому же мне одиноко, я впервые не с родителями дома.

Тут подошли старшекурсницы с его факультета и пригласили к себе в комнату. Это означало одно: так им сказал мой принц или им захотелось сделать ему приятное, потому что Э Т О произошло на их глазах. Ещё нечего сказать, но что-то произошло в эту ночь на лестничном балу.

В эту новогоднюю ночь в мою жизнь с самых небес золотым дождём пришел Джоджр. И я пошла в комнату с праздничным столом в полном смятении, смущении и радости.

Мы расселись, и он опять смотрел смеющимися глазами. Я не встречала таких глаз или не видела, чтобы они имели столько ампер радостного излучения. Может, это был, скажем, знаменитый взгляд Джоджра – что-то ведь должно было содержаться в нем, что делало его столь неотразимым для девушек.

А он, между тем, шепнул мне на ухо, чтобы я сейчас прямо из-за стола отправилась спать, а утром он постучится ко мне, и мы пойдем в кино. Мне понравилось, что я засну и проснусь, а Принц не исчезнет.

После полудня раздался стук, и я возникла на пороге, наверное, со счастливым видом, потому что Джоджр рассмеялся и сказал одеваться для улицы.

Я в своем первом в жизни модном пальто из белого пушистого букле, мини-длины, с бантом под круглым воротничком, которое сшила по журналу мод моя тетя, он в розовой сорочке и костюме песочного цвета – мы вступили в первый бесснежный, солнечный день Нового года.

От Джоджра веяло незнакомым миром, который начинался где-то за хребтом, где я знала, есть еще часть Осетии, но Большой Кавказский Хребет, который я осматривала каждое утро с крыльца нашего дома в Беслане, скрывал от меня потусторонний мир.

Джоджр был необычен своим искренним смехом, густым, но резким басом, иногда напоминавшим рев бизона, своими друзьями, одетыми в его костюмы, которые справляли его родители, а он их сразу же раздаривал, оставаясь всегда в одном и том же, наверное, любимом, песочного цвета.

Это был ещё один экзотический плод на дереве моего воображения.

Справедливости ради, следует уточнить, что вместе с тем сам по себе Джоджр занимал меня не всецело. Таинство заключалось не только в нём, но и в мире, который стоял за ним как за фигурантом того мира. Он был ключиком в дверь, которая звала меня к будущей незнакомой и удивительной жизни, конца которой никогда не будет.

Южан я впервые увидела в институте. Среди них бывали и откровенные дебилы, но бывали и яркие личности с врождённым инстинктом всегда защищать тебя от кого бы то ни было, оттого они сразу же становились верными друзьями. К тому же, похожие на древнегреческих атлетов Фидия, они дарили понятие живой красоты.

Не то, что хлипкий Джоджр – глаза и усы на тонком древке тела, который, однако, необъяснимым образом был в нашем студенческом мире заметнее всех, значительнее всех, известнее всех.

III.

Ничего не изменилось в моей жизни, кроме того, что на меня стали смотреть в фойе, на лестнице, и шептать – это та самая, понимать следовало, которая покорила Джоджра. Рассматривали по-разному: как комара, ничтожество, хорошенькую девочку. И только моя подруга Темина как роковую женщину – и с предыханием: