Кавказские новеллы

Верила в него только Лара. К тому времени ему удалось уже твёрдо поселить в её сознание картину относительного благополучия в европейской стране на социальное пособие беженцев – не менее пятисот евро, на которое и сам существовал, и даже не растерял своих сверх амбиций.

Лара жила с ребёнком на тысячу российских рублей в месяц, которые складывались из детского пособия, порой годами не выплачиваемое, и доплаты всем детям в городе после теракта в школе. Но самое удивительное, что она научилась выживать на эту несчастную тысячу.

Певец морочил ей голову рассказами о Бельгии, о возлюбленной Natali, которую приобщал к искусству тем, что купил ей вечернее платье для богемных тусовок. А по пьянке признавался, что это та самая стерва и шлюха, которая всякий раз вызывала полицию и демонстрировала синяки от «российского бандита», как только он хотел с ней разобраться.

Он делал ей бесплатно ремонт, тратя все свои силы, необходимые для карьеры певца. На пути к вершинам богемы он много раз скатывался в тот самый момент, когда надеялся победить.

Лара поддалась на его мечту о Нидерландах, на его предложение ехать с ним, где он, снова встав на ноги, поможет встать и ей с ребенком. Она продала квартиру и отдала всё до копейки в его распоряжение.

Певец купил поясной кошель, положил туда все деньги, и с тех пор с этой амуницией не расставался. Ещё он купил себе новые джинсы и майки, мобильный телефон и прочие необходимые для зарубежных гастролей атрибуты и обещал никогда больше не возвращаться в Беслан, кляня последними словами всех и вся: страну, свою малую родину и сородичей.

Он перестал пить, вновь взял гитару и запел, но с тех самых пор приобрел над Ларой власть и тон, вначале покровительственный, затем все более приказной, а когда они уже покинули Беслан и достигли Москвы – тон уже был неисправимо хамским.

Как оказалось, в певце бедное детство взрастило сильный комплекс неполноценности, который был особо грубо проявлен, как только в его руках оказались деньги Лары.

В канун их отъезда в мае подоспел день рождения Лары, он решил заодно отметить и прощание с родиной выездом на природу, пышно заказал два микроавтобуса, угощение, и вся компания отъехала на берег реки.

Тут – то мы и познакомились с нею, потому что я была приглашена певцом с большой торжественностью – как еще одна личность из бесланской школы № 2.

Я захватила бутылку дорогого коньяка из запасов моего брата в нашем родительском доме, куда мы оба приезжали из Москвы.

Ни я, ни Лара не подозревали, чем обернётся для нас обеих эта встреча.

Певец сказал, что в Москве у него много возможностей, и предложенная мною помощь с приютом вряд ли потребуется. На самом деле, едва появившись, он сбросил ко мне Лару с ребёнком, как балласт, и нырнул в какие-то московские глубины.

Через две недели он позвал Лару в дорогу, да так, что она почти бежала с ребёнком на руках, едва не падая, боясь не успеть к назначенному им времени.

А во мне осталась вполне ощутимая тревога за судьбу Лары и её ребенка.

Встреча в Пуле

Уже неделю певец и Лара с ребёнком жили на полуострове, где хорваты испокон веков перемешаны с итальянцами, потомками тех римлян, что простёрли когда-то одно крыло своей могучей империи над этой землей.

Но Истрия, как ничто другое, напоминала и русское, изначальное, из Киевской Руси, откуда славяне принесли с собой имя реки, которое трижды Истрия – явление исторически невероятное, потому что для Руси варварами всегда были те, кто шел войной на нее, но сюда, во владения Западной Римской империи, однажды тучей пришли сами славяне.

Изначальная и утраченная родина иллирийцев, обитавших здесь до нашей эры, до римлян и славян, византийцев и венецианцев, венгров, турок и австрийцев – всех, кто претендовал на эту благословенную землю, родившую, кроме красоты гор и моря, людей, чей генотип состоял из смешения почти всей индоевропейской расы.

Здесь даже кровожадная Медея, заворожённая местностью, оставила свою привычку убивать всех без разбора – детей от Ясона, своего брата – ибо даже она, как оказалось, ощущала человеческую потребность в красоте и доброте.

И это возвышенное понимание разделял Интерпол, считая Далмацию и Истрию самыми спокойными местами в Европе для международного туризма.

Древняя Пула, ставшая после всех своих мытарств от бесконечных нашествий и завоеваний тихой гаванью, хранила проявленное величие Римской империи, открывая объятья всем, кто хотел прикоснуться к вечности.

Но здесь же, в 90-е годы, время развала всего социалистического лагеря, обреталась масса новорощенных авантюристов всех мастей – купив визу от туристического агентства в Москве или любой другой столице бывшего СССР, они имели свои виды на открытую границу со Словенией, формально для хорватов.

Тем не менее, дальше пролегал дешевый и самый короткий путь в любую европейскую страну.

Среди прочих авантюристов был столь же заинтересованный в беспределе на своем пути в Нидерланды певец, который и завёз сюда хитрыми путями Лару с ребёнком.