Кавказский рубеж. На границе с Тьмутараканью

И снова начнём с облика богов. Славянская языческая иконография (или правильнее будет сказать — идолография?) практически не знает длиннобородых богов и совсем не знает длинноволосых. Чрезвычайно распространены идолы с усами, но без бород. Собственно русы IX–X вв. поклонялись не Седобородому у Одину или Рыжебородому Тору, а Перуну, у которого «ус злат»[98]. На миниатюрах Радзивилловской летописи усов не видно, как, впрочем, и бороды. Зато отчётливо виден чуб-оселедец, совсем по-запорожски спускающийся к левому уху[99]. Любопытную аналогию летописному Перуну составляет снабжённый серебряными усами Черноглав с Рюгена[100]. Основной кумир этого острова, Святовит, имел «волосы и бороду, острижены кратко» (в других переводах — «обриты»[101] в соответствии «с обыкновением руяи»[102].

Фигурки антских времён из знаменитого Мартыновского клада изображают мужчин с коротко остриженными волосами, усатых и безбородых[103]. Что до Руси, то «представление о том, что все мужчины в допетровское время носили бороды, кажется преувеличенным. До XVI в. ношение бороды… не было обязательным даже для духовенства. На древних книжных иллюстрациях часты изображения безбородых мужчин (в частности, новгородский бирич — лицо должностное — также без бороды)»[104]. На барельефах белокаменного георгиевского собора в Юрьеве-Польском изображены княжеские, дружинники с подстриженными или обритыми волосами и безбородые[105].

В русских былинах есть любопытный эпизод, как бы зеркальное отражение истории Аудуна из Западных Фиордов. Добрыня Никитич после долгих скитании возвращается в материнский дом, где его уже считают мёртвым. Когда он называет себя, то слышит в ответ:

У молодого Добрыни Никитича были кудри жёлтые.
В три-ряд вились вкруг верховища (макушки. — Л. П.

)А у тебя, голь кабацкая, до плеч висят![106]

То есть именно длинные волосы были у русов признаком маргинала, бродяги. Воинская знать носила волосы, остриженные «под горшок» («в три ряда» вокруг макушки). Запустившего себя, позволившего волосам отрасти Добрыню в буквальном смысле родная мать не узнала!

Не известно ни одного русского эпического или исторического персонажа, в прозвище которого отразились бы борода и её свойства (ср. прозвища викингов), зато: Василий Ус, Усыня-богатырь из сказок, Белоус, Сивоус[107] и т. д. Собственно к русам относиться имя-прозвище Сивоус[108], не выводимое из скандинавского именослова, а нелепая попытка «перевести» его как «Син хауз» (свой дом) встретила отпор со стороны самих норманнистов[109]. Зато если просто, не мудрствуя, прочесть его как славянское прозвище, получится достойный «ответ» Торвальду Синей Бороде исландских саг.

Ещё Гедеонов, не ссылаясь на Адемара Шабаннского, утверждал, что ношение бороды и длинных волос приобрело сколь-нибудь массовый характер у восточных славян лишь после крещения[110], да и то, как мы видели, далеко не сразу. Московские бояре брили головы[111], а иногда и бороды, что можно заметить на западных гравюрах, изображавших московских послов. Стоглавый собор, запрещая бритьё бород и голов, как признак «ереси», тем самым свидетельствует о распространённости этого обычая[112]. Но и после этого многие русские брили бороды, как, например, Борис Годунов — современные изображения снова рисуют нам далёкий от хрестоматийного шаляпинского бородача образ. Особый интерес представляет грамота царя Алексея Михайловича, где бритьё бороды становится в один ряд с такими действиями, как кликание Коляды, Усеня и Плуга, распевание «бесовских» песен, скоморошество, печение обрядовых хлебцев в виде птиц и зверей, и т. п. пережитками языческого прошлого[113].

Иловайский со ссылкой на перечень болгарских князей и Лиутпранда отмечает обычаи брить головы у болгар[114]. Тюркским влиянием это, как мы видели, объясняться не может. На миниатюре Ватиканского менология изображён болгарин с обритыми бородой и головою[115].