Кавказский узел

Их время тоже подходило к концу – они разведали местность и нанесли обстановку на карту. Надо было уходить…

– Обмен… – вдруг сказал второй номер на русском.

– Это те, на высоте?

– Похоже.

– Что говорят?

– Спрашивают про замену. Жрать хотят. О… один шашлык говорит.

Шашлык…

Снайпер несколько раз напряг мышцы и расслабил – статичная гимнастика.

– Вызывай прикрытие и наводи. Сделаем шашлык…

– Змея, я Тридцать Третий, – забормотал второй номер, – Змея, Тридцать Третий. Концерт пять минут…

…

– Есть концерт.

– Наводи.

– Ориентир пять, два влево. И чуть ниже…

– Дальность?

– Семьсот.

Снайпер чуть пошевелился… до этого он пролежал неподвижно больше трех часов.

– Не вижу.

– Они там. В глубине комнаты, чуть левее. Отсчет от окна.

– С балконом?

– Нет, соседнего. Я вижу их на тепловизоре.

В отличие от американских спецвойск русские далеко не всегда могли себе позволить термооптические прицелы. Но вот термобинокли были уже почти у всех серьезных пар. Разница между прицелом и биноклем была в том, что биноклю не надо выдерживать отдачу от винтовки. Потому и цена в два раза ниже. За цену прицела можно приобрести недорогую, но новую иномарку. За цену бинокля – новую «Ладу».

Снайпер положил палец на спусковой крючок снайперской «МЦ116М». Винтовка была заряжена и снята с предохранителя, такое обращение со спусковым крючком было продиктовано требованиями безопасности.

– Готов.

Второй номер нащупал леску… леска была привязана к спусковому крючку установленного на кирпичах через две комнаты от них пулемета Калашникова с обрывком ленты. Старый трюк снайперов – и отвлекает от истинной позиции, и скрывает сам факт наличия снайпера. Мол, пулемет заработал – и одна пуля случайно попала прямо в голову…

– Ноль.

Пулемет застучал, палец плавно дожал настроенный на минимальное усилие спуск – и снайперская пуля отправилась в недолгий полет…

– Ну чего?

– Говорят, выехали уже.

– Ту машалла…[60]

– Амин шашлык пожарил.

– Хорошо…

– Вниз идем?

– Давай.

Смысла здесь торчать больше не было – лучше было спуститься вниз и там, в подъезде, подождать, пока подойдет машина. Братья вбегут в подъезд (здесь все надо делать бегом, даже если опасности на первый взгляд нет), они запрыгнут с ходу в багажник их джамаатовского пикапа и поедут в лагерь, где их ждет шашлык…

Абдуррахман встал, потянулся…

– Брат… как мне надоело одно и то же…

– Брат… – настороженно сказал Магомед, но больше ничего не сказал. Потому что не успел. Раздался шлепок – и Абдуррахман неловко завалился на бок.

– Брат! Брат!

Магомед бросился к нему, попытался оттащить.

– Брат… все саул будет.

– Ла… иллала Илла…Ллагъ…

– Брат, все саул будет. Мы еще в Махачкале по «Двадцать шесть»[61] вверх-вниз прокатимся, да? Брат, не теряйся!

– Аллах…

– Брат…

Магомед привстал, чтобы удобнее было тащить, и вторая пуля попала в него.

То, что было дальше, он помнил с трудом.

Оглушительный грохот пулемета на улице. Крики по-русски.

– Сейчас!

– Пошел! Пошел!

– Он мертвый совсем!

– Леша шахид теперь! Лешу кончили.

– Аллаху акбар!!!

Рядом взорвалась минометная мина, обдав их роем осколков и градом камней. Его уронили – засыпанная битым камнем земля ударила в лицо, и он снова потерял сознание…

В себя он пришел уже в Иордании, в госпитале, спустя много времени…

Госпиталь был хорошим, да и вообще ему повезло. Пуля попала плохо, ее осколок задел нервный центр, и он мог вообще остаться на всю жизнь с недействующей рукой или все время мучиться от болей. Но военные хирурги не только спасли ему руку, но и обещали, что она восстановит все функции. Только надо пройти программу медицинской реабилитации.

Было скучно.

Однажды к нему в палату зашел Сейфулла. На нем был незнакомый военный камуфляж типа «Пустыня», черные очки, в руках – большой пакет.

– Ялла, ихва…[62] – с шутливым наездом закричал он, – ты чего тут лежишь?

Магомед привстал, они крепко обнялись.

– Что говорят врачи?

– Говорят, через месяц. Надо руку разработать.

– Я-лла, какой месяц. Ты нам сейчас нужен, Аллах свидетель.

Магомед попытался встать.

– Шучу, шучу…

– Как Абдуррахман?

Сейфулла помрачнел.

– Абдуррахман шахид инша’Аллагъ. Да примет его Аллах, да повысит его степень, да простит его заблуждения и да введет в высшее общество

– Когда он… последнее что он сказал, было: «Аллах»…

– Брат, как хорошо, что ты это запомнил. Это высшее свидетельство веры, тот, кто сражался за Аллаха и умер с его именем на устах – лучший из людей.

– Аллаху акбар. Как на фронте?

– Плохо, брат… появились русские.

– Русские?

– Да, русские, да покарает их Аллах. Братья слышали, что вас тоже подстрелили русские.

– Русские…

– Русская армия, брат. Русские опять пришли. Бомбят, самолеты летают. Иногда я думаю, что русских надо уничтожить до последнего человека, потому что пока есть русские, не будет ни Халифата, ни победы, ничего не будет. Русские стоят на пути между нами и Аллахом.

– Рания… Рания… ее надо вывезти…

– Брат, крепись, ибо такова воля Аллаха, и он сделал, как пожелал. Рания теперь тоже шахид инша’Аллагъ, и я думаю, что ее джихад был даже более угоден Аллаху, чем наш. Бочка с вертолета попала в больницу.

– Рания…

– Крепись, брат, Аллах ведь жив…