Казачество в 1812 году

На 17 августа в летучем казачьем корпусе генерала от кавалерии М. И. Платова значилось 46 сотен, людей: 15 штаб-офицеров, 117 обер-офицеров, 141 унтер-офицер (урядник) и 3123 рядовых казака. Всего провиант получало 4694 человека (вместе с нестроевыми). Фураж получали на: 3264 строевых, 164 артиллерийских и 556 подъемных (обозных) лошадей. Людей и лошадей в платовском корпусе было больше, чем в 1-м или 2-м резервных кавалерийских корпусах той же 1-й Западной армии.

Отдельные казачьи отряды разной численности к началу войны в обязательном порядке состояли в составе и других русских армий – багратионовской 2-й Западной, 3-й Обсервационной и Дунайской. Ряд армейских корпусов имел полки иррегулярной конницы в качестве собственной, корпусной кавалерии. Как, например, указывалось в «Описании Отечественной войны в 1812 году по высочайшему повелению, сочиненном генерал-лейтенантом Михайловским-Данилевским», в котором давалось расписание армейским силам:

«1-я Западная армия, Барклая де Толли. Пехотные корпуса…

3-й, Тучкова 1.

Пехота, 2 дивизии: 3-я, Коновницына, и 1-я гренадерская, Графа Строганова; 2 сводных гренадерских батальона; конница, лейб-казаки, Черноморская сотня и Тептярские казаки.

Батальоны – 26. Эскадроны – 6. Казачьи полки – 1».

Здесь под эскадронами разумелись Лейб-гвардии Казачий (донской) полк и входившая тогда в его состав Черноморская казачья сотня с берегов Кубани. Тептяри представляли Оренбургское казачье войско, то есть казачество Урала.

В силу своего армейского предназначения казакам пришлось не только открывать (с русской стороны) ружейными выстрелами новую войну с наполеоновской Францией на ночных берегах пограничного Немана, но и быть участниками первых серьезных схваток с врагом. Мемуарист генерал-адъютант граф Е. Ф. Комаровский, инспектор Внутренней стражи, состоявший в первые дни войны в свите императора Александра I, в «Записках» рассказывал о том, как французы входили в Вильно (ныне Вильнюс, столица Литвы):

«…Наш арьергард, состоявший из одних гвардейских казаков, под командою генерал-адъютанта графа Орлова-Денисова, был атакован французами в виленских улицах. Сей генерал так славно защищался, что не только отретировался в совершенном порядке, но даже ранил и взял в плен начальника неприятельского отряда, графа Сегюра, а полковник Ефремов сам своею пикою нанес почти смертельный удар принцу Гоненлоэ, бывшего после при дворе министром короля Вюртембергского».

Адъютант Наполеона А. де Коленкур этот эпизод начала Русского похода Бонапарта тоже занес в свой походный «Дневник»: «Наш авангард имел довольно оживленную стычку в нескольких лье от Вильно, а потом вторую вблизи города. Нашей кавалерии не повезло. Капитан легкой кавалерии де Сегюр попал в плен».

Первый французский офицер, взятый в плен казаками в 1812 году, оказался знатным человеком: он приходился двоюродным братом бригадному генералу графу Филиппу-Полю де Сегюру, блиставшему в свите Наполеона, будучи главным квартирьером его походной штаб-квартиры, и написавшему историю Русского похода 1812 года. Пленный такого рода во все времена был источником важной, конфиденциальной информации, которую нельзя было получить от рядового армейского офицера. Действительно, взятый лично в плен командиром Лейб-гвардии Казачьего полка граф Сегюр, при своем капитанском чине, знал многое из того, что интересовало главнокомандующего 1-й Западной армии генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли, одновременно еще остававшегося военным министром России.

…Венценосный полководец Бонапарт, казалось бы, в преддверии большой войны постарался предусмотреть все для подъема боевого духа тех сотен тысяч солдат, которые не уставали приветствовать его возгласами «Да здравствует император!» Перед вторжением в Россию, с «запоздалым» объявлением войны ее государю, в «многоевропейских» войсках Великой армии был зачитан приказ императора Наполеона I о начале Русского похода:

«Воины! Вторая Польская война начинается. Первая кончилась при Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и вечную войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои. Она объявляет, что дась отчет о поведении своем, когда французы возвратятся за Рейн, предав на ее произвол союзников наших. Россия увлекается роком; да свершится судьба ее!

Не думает ли она, что мы изменились? Разве мы уже не воины аустерлицкие? Россия дает нам выбор: бесчестие или война. Он не сомнителен. Вторая Польская война столь же прославит французское оружие, сколько и первая. Но мир, который мы заключим, будет прочен и уничтожит пятидесятилетнее гордое и неуместное влияние России на дела Европы».