Казачество в Семилетней войне

До мая войска стояли в бездействии и теряли личный состав больными. На 22 мая в госпиталях в Риге и Митаве числились 4588 человек, при полках больных оставалось 5987[109]. В кирасирских полках на лошадях оставалась 1/3 личного состава. Кирасиры и драгуны сводились в «выборные» эскадроны.

Действовали лишь чугуевцы полковника Булацеля и донцы, поставленные на форпосты к прусской границе. Они вели разведку, а сведения доставляли ротмистру Романиусу в главную квартиру.

Противник

Традиционно в Восточной Пруссии квартировали полевых войск: 5 пехотных полков, 5 драгунских полков, 2 гусарских полка («черные» и «желтые»); гарнизонных войск – 3 пехотных полка.

К 1 апреля чугуевцы и донцы донесли, что прусские войска фельдмаршала Левальда главную квартиру имеют в Кенигсберге, и всего их до 40 тысяч. Генерал Каниц с 5 тысячами пехоты и тысячью драгун выдвинут к Тильзиту и Рагниту. От реки Шашупы и на юг стоят кавалерийские посты, у Рагнита – драгуны, у Сталупенена – гусары. Магазины прусские в Тильзите, Рагните, Инстербурге и Кенигсберге[110]

. Ротмистр Романиус позже был награжден «за доставление через всю зиму о неприятельских обращениях известий, за храброе и добропорядочное предводительство, будучи в партиях легких войск»[111]. Этот опыт передачи казаков под командование офицеров-немцев был использован и дальше, до 1814 года включительно.

Однако более точные сведения о прусских войсках Апраксин получил из Коллегии иностранных дел. В материалах, переданных Апраксину, указывалось, что Левальд имеет 20 260 человек пехоты, 7614 кавалеристов, 400 артиллеристов при 64 орудиях и 6 рот милиции – 2314 человек. Были перечислены полки пехотные, драгунские и гусарские.

Последующий анализ показал, что сводка Коллегии, определяя количество пехотных полков, ошиблась всего на один, но не учла 4 гренадерских батальона. Количество кавалерии было определено верно. Кроме того, дипломатическая разведка дважды «переврала» имена шефов прусских полков, выдумала каких-то Биндербаке и Мангермана[112].

Итак, в Восточной Пруссии немцы имели: пехотные полки Каница, графа Дона, Левальда, Белова, Калнейна (по 2 батальона), Путкамера, Сидова и Мантейфеля (по 4 батальона); гренадерские батальоны Гора, Поленца, Лоссова и Манштейна; драгунские полки Голштейна, Платена, Финкенштейна, Платенберга (по 5 эскадронов), Шарлемера (10 эскадронов); гусарские полки Рюша и Малаховского (по 10 эскадронов)[113].

Валишевский отмечал, что войсками в Восточной Пруссии командовали «опытные офицеры, как Манштейн, Мантейфель и Дона, бесстрашный начальник авангарда; лихие кавалеристы Платен, Платенберг и Рюш, трансильванец, зажигавший своих черных гусар огнем своей венгерской или румынской крови»[114]

.

Главные силы фельдмаршал Левальд собрал у Инстербурга, два авангарда под командованием Каница и Рюша выдвинул к Тильзиту и Рагниту (и это совпадало с данными казаков). Эти авангарды состояли из 4 гренадерских батальонов и 22 эскадронов. Костяком кавалерии авангарда были черные гусары Рюша и часть желтых гусар Малаховского. Остальные 28 эскадронов расположились около Ангербурга, Гольдапа и Олецке. В Кенигсберге оставались 2 батальона полка Путкамера и милиция.

Левальд еще год назад, в июне 1756 года, получил от короля инструкции действовать оборонительно. Осознавая неравенство сил, он планировал отступать и принять бой на выгодной позиции. Он ждал, что сам король придет к нему на помощь. Но «поля сражений в Силезии, Богемии и Саксонии имели в глазах Фридриха несравненно высшее стратегическое значение»[115], и Фридрих ограничился присылкой своего адъютанта фон дер Гольца, талантливого молодого офицера, который давал Левальду хорошие советы, но из-за своей молодости в войсках Левальда авторитетом не пользовался.

Отношение к противнику, т. е. к русским, у прусского командования было пренебрежительным. Разведка доносила им, что русские пехотные полки хуже немецкой милиции, начальник русской артиллерии никогда не участвовал в сражениях, вся армия загромождена бесчисленным обозом, который отнимает возможность быстрых передвижений, в кавалерии из 6 кирасирских полков «только два заслуживали названия конницы; люди были не обучены, лошади никуда не годны; всякое передвижение сопровождалось расстройством в рядах и частыми падениями… Гусары были лучше, но не имели понятия о рекогносцировках и патрулях»[116]. Особо нас интересуют сведения прусской разведки о казаках, оценка этого рода конницы. «Храбрые калмыки, хотя и лихие наездники, были вооружены только луками и стрелами. Казацкий бригадир Краснощеков считался колдуном и славился, главным образом, своим искусством попадать при стрельбе в цель; его казаки могли бы составить хорошее войско для авангарда, но они не привыкли нести ночной службы и потому серьезной пользы оказать не могли»[117]. Интересно, откуда прусские шпионы взяли, что казаки не привыкли нести ночной службы?