КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след

Даша взяла меня за руку, и мы побежали в штаб. В коридоре дежурил поручик третьей казачьей сотни Алексей Александрович Кузнецов. Он указал нам на стулья и велел ждать. Дверь к полковнику была приоткрыта. Я заглянул – за столом сидел Кузьмич. Полковник говорил громко, и в коридоре было хорошо слышно.

–Кузьмич, голубчик, я тебя позвал вот по какому поводу: после последнего нашего разговора я сделал запрос в твою Псковскую губернию с просьбой рассмотреть злодеяния барина в селе Дубовое. И вот сегодня пришел ответ: в удовлетворении отказать. Ты уж извини, Кузьмич, но я сделал все, что смог.

–Спасибо вам, ваше благородие.

На глаза Кузьмича навернулись слезы.

– Ступай, голубчик, завтра все, у кого закончился срок службы, уезжают домой. Насчет тебя я договорился с командованием. Будет тебе жалование. Служи, сколько хочешь.

Полковник залез в карман, достал рубль:

– Кузьмич, держи, выпей.

–Спасибо, вашбродь.

Кузьмич вышел, прошел мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону. Кузнецов доложил полковнику про нас.

–Прошу, садитесь, Дарья Александровна, – сказал полковник вежливо.

Я подвинул стул Даше, потом сел сам. Даша удивленно посмотрела на полковника.

–Вы так похожи на свою маму.

– Я не знала, что вы были знакомы с моей семьей.

–С момента появления вашей семьи здесь я не упускал вас из виду, всегда помогал, ведь это я помог вашему отцу с вашей гимназией в Ростове. И как только вам угрожала опасность, я послал солдат за вами. У вашего отца удивительная, прекрасная судьба. Но давайте про вас. Вы сказали, что жених и невеста, это правда?

Даша покраснела и опустила голову. Аркадий Степанович посмотрел на меня.

–Мне хотелось на это надеяться, – я не знал, что больше добавить и стоял, как плохой ученик перед учителем.

–Ты, солдат, знаешь о происхождении Дарьи Александровны?

–Так точно! Знаю.

–Ну и что ты думаешь? Ты достоин?

От слов полковника меня пробил пот. Было так неловко, ведь полковник мог подумать, что я ради ее графского титула ухаживаю за Дашей. Я молчал, не зная, что ответить. Даша встала и суровым тоном сказала:

–Зачем вы так, Аркадий Степаныч? Я люблю его, и что мне от этого титула? Я еще беднее Коли, у него хоть винтовка есть, а у меня что?

От слов Даши мне стало еще хуже. Сердце моё вот-вот вырвалось бы из груди. Я увидел у Даши слезы, и это меня привело в бешенство.

–Извините, пожалуйста, меня старика, Дарья Александровна, я не хотел вас обидеть.

Полковник так искренно извинялся, что я сразу успокоился, Даша присела на стул.

–Как я вам завидую, солдат, вас любит самая красивая девушка России. Но скажите, господа, что мне с вами делать прикажете? Я не могу беженцев держать здесь слишком долго.

–Но если вы их выгоните, то их убьют турки, поверьте мне, это самый безжалостный народ из всех, кого я знаю, – сказала Даша.

–Ладно, что будет дальше – я сам не знаю, будем жить одним днем. Но прошу меня простить, отдельных комнат у меня для вас нет. Было бы мирное время, я разрешил бы вам жить в городе, но сейчас вот-вот война, так что не обессудьте, пока вам придется пожить врозь.

–Спасибо вам, Аркадий Степаныч!

–Да не за что меня благодарить, я для вас пока еще ничего не сделал, но обещаю, что возьму под своё покровительство.

Мы простились с полковником, я проводил Дашу до казармы и пошел спать к себе в палатку. Перед её входом стояли казаки, поджидали, наверное, меня. Подойдя поближе, я ощутил на себе пристальные взгляды. Впереди всех стоял Остап Данько с очень злобным видом и пристальным взглядом. Я понял, что это сборище по мою душу, и не избежать мне сегодня скандала. Подойдя поближе к казакам, с улыбкой спросил:

–А что это вы тут делаете?

– Тебя ждем, чтоб ты нам на ночь что-нибудь соврал! – сказал Двурукий. Он хотел еще сказать, но его остановил вахмистр Шунько.

–Ты, Абрамов, расскажи нам, как Широкова ловил?

–Ловил, как все.

–Нам сказали, что ты один поймал всех бандитов.

–Пока не поймал, но обязательно поймаю, – сказал я, смотря прямо в глаза вахмистру.

–А зачем ты наврал, что поймал?

–Ищу среди казаков тех, кто сочувствует бандитам. Найду их – найду Широкого.