Казачья доля: воля-неволя

В самом деле, ко двору вскоре подъехала линейка с высоким дородным мужчиной, который сам правил лошадью. Паренек, посланный за ним, провел мимо Семена коня, а он сам вытянулся перед вошедшим во двор мужчиной, по виду настоящим атаманом. Они с Павлюченко были даже чем-то похожи, и белыми вислыми усами, и дородностью. Вот только на голове донского атамана был не оселедец, как у Ивана Федоровича, а обычная стрижка «под горшок», щедро возрастом посеребренная.

– От Ивана Федоровича, сынок? – поинтересовался тот. – Он мне писал. Просил, показать да рассказать… Отчего же, покажем!..

– Да, этот ваш Голик… просил меня передать, что у него все спокойно.

– Приходится на всякий случай посты выставлять.

– Неужели и вас горцы беспокоят?

– И нас. Что же мы из другого теста сделаны. Непрошенными гостями нас считают. Не хотят признавать, что эти земли нам давным-давно сама царица даровала…

– Папа, – вмешалась Ульяна, – ты бы рассказал гостю, как у тебя дело поставлено. Он же за этим приехал.

Атаман пригладил усы.

– Я смотрю, вы уже познакомились. Моя дочка, Ульяна… Без матери росла, сиротинушка…

– Папа! – смутилась девушка, запунцовев.

– А теперь отец, злыдень, насильно замуж выдает!

– Не насильно, но мог бы и спросить, люблю ли я твоего Омельку!

– И как, любишь?

– Не люблю!

– Тогда чего и спрашивать!

Атаман гулко захохотал, встряхнув мокрыми руками, на которые ему полила воду из ковшика Алена Романовна и вытирая их поданным ею рушником. Он подтолкнул гостя в спину, заходя с ним в дом.

– Входи… Тебя как звать, хлопче?

– Семен. Гречко.

– Садись, садись, сынку, отобедаем, чем Бог послал!

– Вот скажите, Семен… – помедлила Ульяна, бросив сердитый взгляд на отца.

– Михайлович, – подсказал Семен.

– Скажите, Семен Михайлович, у вас на Кубани тоже девушек без их согласия замуж выдают?

– Бывает.

Некоторое время все, кроме Ульяны, отдавали должное наваристому борщу, а потом Савва Порфирьевич, с шумом втянув в себя воздух, сердито проговорил.

– Ты теперь начни всем и каждому жаловаться! За какого казака выдаю! Может, лучшего на Дону, а она нос воротит! Другая бы спасибо сказала…

Где-то такие речи Семен уже слышал. Сестру Любу тоже выдавали. Тоже, вроде, не насильно, но особо и не спрашивали.

– Сам, небось, маму любил!

– Любил, – согласился отец. – И это главное в браке. Когда мужчина любит женщину, только он и может сделать ее счастливой. А женщина такую любовь всегда оценит. И будет дорожить. Представь, было бы наоборот: ты бы любила, а он – нет?

– А нельзя, чтобы парень и девушка любили друг друга?

– Это счастье редко кому выпадает.

«Ну и странные мысли у этого Рябоконя», – удивленно подумал Семен. Сам он до сих пор не женился только потому, что считал: любить в семье должны оба. То, что было у его отца с матерью – бывает не у всех?

– Что-то наш гость приумолк, – обратился к нему Савва Порфирьевич. – Мы со своими разговорами на тебя тоску навели?

– Нет, я просто… маму вспомнил, – неожиданно признался Семен. – И на похоронах ее побывать не удалось. На войне был…

– Думаю, она простила тебя – ты отечество защищал… Награды имеешь?

– Два Георгия, – с заминкой произнес Семен; с некоторых пор он стеснялся говорить кому-нибудь об этом. Словно каторга, на которой он побывал, лишила его прежних заслуг.

– Да ты, к тому же, и славный воин! – причмокнул языком хозяин. – Ваш атаман писал, что вы в своей станице хотите коннозаводчеством заниматься?

– Есть у нашего атамана такие мысли. Но я и сам хочу коней разводить. Думаю, может, у вас жеребят прикупить?

– Не слишком далеко вы поехали? Говорят, и у вас поближе конные заводы имеются… Гнать жеребят отсюда – дорого вам обойдется.

– Ничего, – хмыкнул Семен, – для хорошего дела мы за ценой не постоим.

– Вон ты как! – расхохотался Савва Порфирьевич. – Хочешь свое дело начать. А деньги у тебя есть?

– Трохи имеется!

– А, может, мне не стоит тебе свое хозяйство показывать? Что же, своими руками конкурентов плодить.

– Так, где море, а где имение!.. Хочу сказать, далеко мы друг от друга.

– Ну, смотри… А ты что же, Юлька, молчишь?

– Слушаю, папа.

– Тихой овечкой прикинулась? Не верь ей, Сема, эта девка непоседа и озорница. Смотри, чтобы не уговорила тебя на какое-нибудь дело, что мне не по нраву придется. Тогда плакали твои жеребята.

В шутливом тоне атамана звякнуло железо. Хотя Семен не мог понять, на что же такое его сможет уговорить эта скромная тихая девушка?

Глава тридцать девятая

Утром его разбудила Алена Романовна, чем нимало смутила Семена. Он привык сам подниматься рано, но, видимо, дальняя дорога, долгий разговор с атаманом, и пару стаканов первача, которые он с Рябоконем выпил, оказали свое действие.

– Заспался, – сказал он виновато.

– Это ничего, ваше дело молодое.

– Какое ж молодое? Мне скоро двадцать шесть стукнет.

– Это мне скоро пятьдесят стукнет, – тихонько рассмеялась женщина, – а тебе только двадцать шесть исполнится… Савва Порфирьевич уже уехал…

– А как же…

– Тебя Уля сопроводит. Верхами поедете. Атаман разрешил ей Серого взять – поглядим, говорит, какие нынче казаки пошли! Так что, берегись, устроит она тебе гонку…