Казачья доля: воля-неволя

Интуитивно подсказал Семен.

– Можно сказать, и так.

Ветеринар молча повернулся и ушел в темноту.

Семен пошел спать, но только зря провозился, пытаясь заснуть, не получалось. Он вышел наружу и взглянул в звездное небо: оставляя огненный след, упала звезда, но ему даже нечего было загадать. То, чего он хотел, было неосуществимым.

Ульяна подошла так тихо, что он услышал ее лишь в последний момент.

– Ульяна Саввишна, это вы!

– Перестань! – сердито шепнула она. – Забыл, мы уже друг друга на ты называли.

– Вы приехали с отцом, в ночное?

– Отец спит в своей хате, в станице, – сухо сказала она.

– Алена Романовна…

– Тоже спит. Хочешь еще про Барсика спросить?!

Невозможно, в его душе зародилась надежда, как Семен от нее не отмахивался.

– Я не понимаю, чего ты сердишься?

– Сержусь, потому, что время дорого.

– Свадьба, говорят, через две недели?

Семен хотел вернуть Ульяну, да и себя, на землю.

– Через три дня! Отец нарочно тебе сказал, чтобы ты не вздумал…

– Чего я могу вздумать?

Она выдохнула со всхлипом.

– Скажи, я тебе люба?

– Люба! – взволнованно проговорил Семен. – Еще как люба!

– Тогда увези меня отсюда.

– Как… увези? – он подумал, что ослышался.

– Так, домой к себе увези. У тебя есть дом?

– Есть. Я живу с сестрой и братом… Но ты же понимаешь, нас догонят!

– Я взяла Серого, у тебя – свой конь неплох, а еще нам понадобятся два заводных… Ты сможешь увезти их из табуна?

– Наверное, смогу.

–Тогда пойдем, возьмем их с Курая, это такое небольшое пастбище в балке, оно как раз ближе всех к шляху. Лошадей – их там не больше тридцати – сегодня один Степан охраняет.

– Почему – один?

– У Вовки Лаштованного жена заболела… моя лучшая подруга, – Ульяна едва заметно усмехнулась, – вот он домой и поскакал. У нас никогда ничего не случалось… лошадей ни разу не воровали, вот никто и не ждет. Кони двух-трехлетки, объезженные.

Больше Семен ни в чем не сомневался. Это что же получается, девушка храбрее его?

Некоторое время молодые люди вели коней под уздцы, а уже отойдя подальше, поехали верхом. Ульяна знала, куда ехать, и потому Семен просто скакал рядом. Не доезжая с полверсты они спешились, привязали лошадей у какой-то рощицы и дальше передвигались чуть ли не ползком.

– Лошади меня знают, – шепнула ему Ульяна, – я еще вчера им морковки привозила.

Она передала в руки Семена торбу.

– Здесь сбруя. Сможешь взнуздать?

– Смогу.

– Давай! Я в случае чего отвлеку.

Но сегодня был их день. У костра Семен видел прикорнувшую фигуру конюха, и потому, взнуздав, он спокойно вывел из табуна, нарочно не выбирая, просто двух крайних лошадей. Тут уж, как повезет!

Ульяна перехватила у него повод одной из лошадей.

– Молодец.

Коснулась его щеки. Но времени на нежности не было.

На этот раз вели всех четверых лошадей в поводу, пока не отошли так далеко, что сторож у костра уже не услышал бы стук копыт, и только тогда поскакали.

– Рано нынче светает, – сказала ему Ульяна, – времени у нас немного. Но пока отец разберется, что я дома не ночевала, пока к стану доскачет, пока калмыков в дорогу снарядит… Помогай нам Бог!

И началась скачка. Хорошо, что на дворе стояла весна. Хорошо, что дороги подсохли, и можно было передвигаться по ним, не рискуя попасть в яму с водой. Хорошо, что у них с собой были лошади, на которые можно пересесть.

Ворвались молодые люди в станицу в половине четвертого ночи.

– Куда теперь? – спросила Ульяна, наконец, выказав тревогу в голосе.

– К батюшке! – крикнул Семен. – Езжай за мной.

Конечно же, отец Ипполит спал крепким сном, как и все станичники, и сразу не сообразил, чего от него хотят. Вначале, пытался от казака отмахнуться.

– Дождитесь утра!

– Не можем мы ждать.

– А я не могу среди ночи службу справлять!

– Тогда я пойду сейчас и спалю церковь! – взревел Семен.

Батюшка взглянул в налитые кровью глаза. Вот ведь как его разбирает! Говори, не говори, слов увещевания и не услышит.

Впервые за все время, что стояла эта церковь, никак не меньше полусотни лет, слова венчания звучали здесь среди ночи. Разбуженный в неурочное время служка моргал глазами, как филин среди яркого дня, но привычно исполнял службу, помогал батюшке в венчании.

– … Венчается раб Божий Семен рабе Божьей Ульяне…

Посланные в погоню калмыки ворвались в станицу, когда Семен и Ульяна рука об руку выходили из церкви.

Послесловие

Атаман станицы Казачьей писал письмо императору Александру III.

«Ваше императорское величество! Обращаюсь к вам с нижайшей просьбой: не допустите, чтобы восторжествовало дело неправедное, незаконное. Казак станицы Млынской, Гречко Семен Михайлович, обманом увез мою единственную дочь в свою станицу, где, без моего благословения, с нею обвенчался… А недавно я узнал, что сей казак, к тому же, бывший каторжник, и посмел украсть лошадей, принадлежавших Вашему величеству!..»

Конечно же, Савва Порфирьевич Рябоконь не думал, что ему ответит лично император, но он надеялся, что в его канцелярии найдутся умные, порядочные люди, которые дадут ход его письму. Ответа не было так долго, что он уже и не ждал его получить.