Казачья серьга

Василий Макеев Казачья серьга

«Я был у Дона, на излуке Дона…»

Я был у Дона, на излуке Дона,
В степи моей, так странно дорогой,
И вдруг звезда мигнула с небосклона
Серебряной казаческой серьгой.

И мне приснилось

                в девственную полночь,
Что всю-то жизнь в скаку и набегу
Фетис – мой прадед, иже Парамоныч,
Таскал на ухе знатную серьгу.

В бою смелы, в гульбе подчас угрюмы,

Но, свято чтя предания свои,
Его оберегали односумы —
Последнего заступника семьи.

И он не подкачал! Воспрял из чуней

И взял свое у песенной судьбы:
Спроворил чад и ласковых чадуний,
По всей округе вырастил сады…

Как жалко мне, что я, уйдя из круга

В небрежные превратности строки,
Не продырявил трепетного уха
Для оберега – то бишь для серьги.

Но иногда в душе легко

                         и празднично —
Не всё ж волне крутые берега! —
Звенит серьгой задиристого прадеда
Донской излуки вечная серьга.

Мой век

«Не из борцов и шустрых лиходеев…»

Не из борцов и шустрых лиходеев.
Лишь тем и грешен, что навеселе,
Мужчина под названием Макеев
Бредет по неустойчивой земле.

Презрев любовь и дела не содеяв,

Забыв родню и память на селе,
Упрямец непростительный Макеев
Один как перст остался на земле.

И сызмальства на ребрышках скамеек,

А пуще – на исчерканной скале
Не выводил «Здесь был В.С Макеев» —
Один поэт, ненужный на земле.

Но в череде дорог и юбилеев,

О, кто бы ведал в мороси и мгле,
Как потаясь мятущийся Макеев
От тихой боли стонет на земле!

Последняя песня

У Есенина сник колокольчик певучий.
Пронеслись у Рубцова, скрипя, поезда.
А у нас гулевые ракеты за тучи
Разлетаются с ревом незнамо куда.

Хоть и Бога еще скрепя сердце

                               простили
И сиянье вершин навели на него,
Только судьбы крестьян, их надежды
                                       простые
Не волнуют на свете уже никого.

На соломенных свадьбах вправду

                             дико и горько,
На вокзалах кишит без куска детвора.
И который уж раз виноватую Зорьку
Увела нищета, взналыгав, со двора.

По церквам и погостам снова

                                   заголосили,
Голубица снесла в ржавых пятнах яйцо.
И кровавый наемник оголенной России
Плюнул жвачкой зеленой
                                в расписное лицо.

«Побурели сады…»